надеющийся промчаться по «зелёной улице». И я очутился в сумрачном лесу. Всегда немного недовольный и как бы чем-то пришибленный, как старик, мимо которого мчатся шальные дети – мои былые амбиции и грандиозные планы. Мне подсовывают ручку, медиатор, статуэтку, микрофон, очередной левак на рекламу, а я смотрю немного в сторону, на них, как они сверкают, но теперь лишь пятками… Короче, это я к тому, что пусть хотя бы мёртвым я совершу широкий, разрывающий повседневность жест.
Вечером мне на почту пришло письмо от Вольфа. Я уже не дивился тому, что он нашёл мой приватный ящик, о котором знают только близкие, – после нашей беседы мне казалось, что мы были в многолетней внутричерепной переписке. Он писал, что изучил мою медицинскую карту и единственным вариантом остаётся самоубийство. Что ж, в моём возрасте и с моим детством в белых, пахнущих хлоркой коридорах неврологии другого я и не ожидал. Записку нужно поставить на таймер, чтобы в запасе был примерно час, после чего как можно скорее идти к нему. Во вложениях был снимок карты с петляющей глухими дворами линией маршрута от моего дома до его подвальчика. И да, мне надо не забыть о вещах. Вернее, о том, что о них нужно забыть.
На третий день я даже не вышел из дома. Сидел на полу в коридоре и смотрел наши первые репетиции. Звук больше напоминал работу миксера, наполненного ножами, но, черт возьми, – это были лучшие моменты моей жизни. Тургруппа у подножия Эвереста; улыбчивые, стоящие в обнимку альпинисты, которых понемногу разнимет холод – пресыщенности, меркантильности, бессмысленности.
И пора было уже прервать этот ностальгический вояж, но взгляд зацепился за глянцевый уголок на полке со статуэтками. Это был какой-то загнувшийся во всех смыслах музыкальный журнал, номер трёхлетней давности, а в нём – статья о нашем последнем альбоме. Руки сами потянулись к нему и открыли нужную страницу.
Когда-то давно, когда к небу были ещё устремлены антенны радиоприемников, а их динамики хрипели перегруженными гитарами смелых новичков, на небосклоне отечественной музыки загорелась новая звезда – "Покатай Меня, Большая Черепаха". Ребята, насмотревшись советских мультиков и наслушавшись ню-метала, скрежетавшего тогда, в начале нулевых, в плеере каждого подростка, сколотили группу, которой было суждено "в Европу прорубить окно". Престижные награды, на которые раньше, казалось, российскому музыканту и озираться было как-то неприлично ("Грэмми" за лучший рок-альбом и триумф на "MTV Video Music Awards"), первые строчки в мировых чартах, туры в лучших традициях Жюля Верна, контракт с "Universal Music". Они, что называется, попали в струю.
В одном из интервью лидер группы Иван Царёв (которого продюсеры для более эффективной экспансии западных рубежей переименовали в Айвана Сара), объясняя смысл названия группы, рассказывал: "Как-то после репетиции мы с ребятами сидели у меня. Чтобы, так сказать, закрепить результат [чего именно, не уточняется (прим. ред.)], мы крутили одну за другой
