не можешь так поступить со мной! Ты не можешь заставить меня выйти на арену!
– Не могу, – соглашается Хёнрир. – Но если не хочешь, думаю, твоя смерть так же устроит Совет. Я не вижу смысла тратить силы и дальше возиться с тобой. Один, без поддержки, ты никто, Золотой Змей. Можешь идти отдыхать.
Свельг поджимает губы, сжимает пальцы. Эрлит видит, как буря кипит в нем, но ему действительно нечего сказать, он обязан подчиняться. Он ничего не может с этим поделать. Но если бы он вышел на арену и доказал свое право…
– Идем, Эрлин! – зовет Свельг.
Эрлин качает головой.
Она не уйдет, пока ее не прогонят силой, еще так многое нужно понять. Ее ребенок у Хёнрира на руках затихает, начинает дышать ровнее, и даже тихонько причмокивает во сне.
– А его не нужно покормить? – спрашивает Эрлин осторожно. – Он ведь ничего не ел с самого утра.
Чувствует себя наивной курицей.
А Хёнрир вдруг улыбается. Нет, на самом деле это сложно назвать улыбкой, лишь чуть вздрагивают уголки губ, но так отчетливо теплеют его глаза.
– Пока не нужно, – говорит он. – Сейчас достаточно Силы, но завтра к утру, думаю, понадобится и ваша помощь, леди Эрлин. Я принесу его, чтобы вы покормили.
Хорошо…
Эрлин немного страшно, но она все равно подходит ближе, совсем близко, даже чуть-чуть привстает на цыпочки, и Хёнрир сам опускает руки, поворачивая ребенка к ней, чтобы было легче видеть. Снова попросить взять на руки Эрлин не решается, только, быстро глянув на Хёнрира: «можно?» осторожно гладит ребенка по лбу, по щечке, кончиками пальцев. Ей так важно почувствовать, что он еще жив.
– Как вы назовете его, леди Эрлин?
Она не знает. С самого начала была уверена, что ее сын, как и она сама, обречен.
– Придумайте ему имя, – говорит Хёнрир. – Это поможет зацепиться, хоть как-то. Чем больше будет его держать здесь, тем лучше.
– Да, я подумаю, – говорит она.
Поднимает голову, заглядывая ему в глаза. Немного страшно… Глаза у Хёнрира темно-серые, почти черные, и длинные черные ресницы… уже заметные синеватые круги под глазами. На самом деле, если бы столько силы, сколько Хёнрир уже отдал ее сыну, вытянуть из нее самой, Эрлин бы умерла, это выжало бы ее досуха.
– Он останется без руки, да? – тихо спрашивает она. Ей важно знать.
Хёнрир едва заметно вздыхает.
– Вам нужно понимать, леди Эрлин, я могу попытаться восстановить все сразу, не пытаясь сосредоточиться на самом важном, но плетение сети придется усилить… плотнее и глубже. И на это понадобится куда больше времени. В разы. За это время мои нити успеют прорасти в него, я и даже сам не уверен, что смогу полностью отпустить и вытащить все. Если прорастет слишком глубоко, то выдрать можно только снова ломая руку, возможно, ломая даже больше, чем сейчас. И тогда в этом никакого смысла. И раз уж стоит выбор между тем, чтобы потерять руку или потерять собственную волю, то я, пожалуй, предпочел
