говорит Хёд. – Разве Хёнрир договаривался о сдаче города с магистратом?
– А разве это имеет значение? – говорит Шельда. – Город сдан. Что за игры, в которых любой шаг можно представить так, как удобно? Погибли люди. Весь город был залит кровью. Твари рвали людей на части… женщин, детей… В городе, который открыл ворота и так надеялся на мир, на жизнь… Там такое творилось… чудовищно. Улицы, заваленные разорванными, обглоданными телами… Никто не мог спрятаться от них.
– Никто не мог? – говорит Хёд. – Но вы же спрятались?
Шельда молчит.
Слышно, как Тьяден сердито бросает ложку в тарелку, отодвигает.
– Я хотел драться! – горячо говорит он. – Я не хотел прятаться! Я хотел выйти и драться с ними! Я уже мужчина!
– И первая же тварь отгрызла бы тебе голову, – говорит Хёд. – Кому бы ты тогда отомстил?
Месть – отличная штука. Иногда это единственное, что помогает не опустить руки.
– Если ты умеешь прятаться, Шельда, – говорит Хёд, – если в Фесгарде глубокие подземелья, то почему тогда ты не увела этих людей, детей, женщин, с собой? Ты жива, а они умерли.
Слышно, как Шельда встает.
– Какое право ты имеешь обвинять меня? – говорит она. Холодная сталь в голосе. И ненависть, которая пытается найти выход.
– Разве я обвиняю? – говорит Хёд. – Я просто спросил, как это вышло. Но, полагаю, что и сам знаю ответ. Нельзя спасти всех. Кого-то все равно придется принести в жертву. Чужого. Чтобы спасти своих. Вы могли спрятаться вдвоем. Но если бы повели за собой десятки, сотни людей – вас бы нашли, и шансов спрятаться уже не было бы. Всегда приходится делать выбор. Ты поступила разумно, так, как было выгодно.
«Амулеты Йорлинга»… она не может не знать. Та сила, с которой Хёд столкнулся в Фесгарде – слишком велика. И то, с чем он столкнулся после…
Нораг умер, не желая говорить, где Шельда. А теперь вот она – сама нашла его. Надо только понять.
– Ты ничего не знаешь обо мне, – голос Шельды напряженно звенит.
– А ты? Что ты знаешь обо мне, Шельда?
– Шельда, ты дома?! – вдруг доносится с улицы, и стук в дверь. Мужской голос, сильный, требовательный, впрочем, без угрозы, скорее… по-соседски.
И, не дожидаясь приглашения, он открывает дверь.
* * *
– Доброго вечера, Шельда! Решил заглянуть, меду тебе принес… хороший мед, жена передать велела, очень ты ей помогла, да…
Гость неуверенно мнется у порога, что-то смущает.
– Заходи, – говорит Шельда. – Я как раз пирог испекла, с капустой… садись, поужинай с нами. Как Нита себя чувствует?
– Хорошо! – говорит гость. – Вот прямо сразу полегчало ей, после тех травок, что ты дала. Встает уже! А то ведь совсем было слегла… Так что мы очень благодарны тебе. Да… А это ведь… Шельда… говорят, раненый твой очнулся?
На Хёда он посмотреть пришел, а вовсе не с благодарностью и не с медом.... Хотя, одно другому не мешает.
– Очнулся, – говорит Шельда. – Вон он лежит, хочешь,
