так-то лучше, – сказал гость, и его рот опять передернуло подобие улыбки.
– Узнали, – сказал он брезгливо. – Но я не могу с уверенностью сказать, что именно они узнали. Наверное, им стало известно, что я выдаю себя за другого. Но кто я в действительности – они могут только предполагать. Относительно вас…
– Боже мой! – опять простонал Андрей.
– Относительно вас я ничего не могу сказать. Одно время я думал, что именно вы скомпрометировали мое новое имя. Но потом решил, что это было бы рискованно для лас.
– Рискованно?
Гость пристально посмотрел на Андрея.
– Да. Даже если бы вы пожелали выдать меня, чтобы тем самым несколько упростить свое положение. Потом я вспомнил, что вы русский. Выдавать и предавать – не в духе русских, насколько я изучил их.
– У меня нет охоты философствовать на национальные темы. Я хочу, чтобы вы сказали, что вы думаете… как по-вашему… что известно.
– Ха-ха! Как хорошо вы начали и как путано кончаете! Вы хотите знать, стала ли известна роль, которую вы сыграли…
– Ну да, да! Роль, которую я… не все ли равно? – перебил Андрей. – Говорите!
– Судя по тому, что вы спокойно гуляете в таком большом городе, вас ни в чем не подозревают. Вообще мне кажется, что дело обошлось благополучно. Я почти уверен в этом. Во всяком случае, здесь меня беспрепятственно включили в эшелон.
– Что? Вы были… Вы назвали себя? – вскрикнул Андрей и схватил за плечи своего собеседника.
– То есть не себя…
– Конрада Штейна?
– Успокойтесь, милый мой друг. С этой стороны не грозит никакая опасность. Конрада Штейна больше нет.
– Нет? – отшатнулся Андрей.
– Конрад Штейн умер.
– Я ничего не понимаю!
– Ну, слушайте. В Москве могло все обнаружиться. Я вовремя убежал. Я попал в Клин, оттуда – в Тверь. Там я работал поденно. У меня был товарищ – славный парень, берлинец. Мы ночевали то тут, то там, у нас не было постоянного угла. Где получали работу, там и жили. Нас нигде не знали как следует. Так что, когда умер этот берлинец, все вышло само собой. Я взял его бумаги, а ему сунул свои.
Андрей сидел молча, как будто не слушая. Гость заглянул ему в глаза и, точно спохватившись, проговорил:
– Нет, вовсе не то! За кого вы меня считаете? Я забыл сказать, что этот берлинец заболел тифом. Я ухаживал за ним недели полторы. Славный парень.
Андрей поднялся.
– Значит, дело о Конраде Штейне прекращено за его смертью?
– Вероятно.
– Значит, мы квиты?
Гость быстро вскочил, сжался, медленно расставил отточенные холодные слова:
– Нет, мы еще не квиты, товарищ Старцов.
– Что вам надо от меня? – опять вскрикнул Андрей.
Гость покачал головой, расправил лицо ласково-насмешливой улыбкой и, подойдя к Андрею, взял его за локоть.
– Милый мой друг, я говорю
