потребностью и удовольствием Екатерины. Судя по ее письмам, Александр был исключительным, прямо-таки гениальным ребенком: на четвертом году он уже читает, пишет, рисует; за полчаса узнает по глобусу от бабушки столько, сколько учитель Екатерины сумел преподать ей самой за несколько лет; умеет говорить по-немецки, по-французски и по-английски; на пятом году обнаруживает удивительную склонность к чтению; на седьмом – с успехом разыгрывает сцены из екатерининской же комедии «Обманщик». Поскольку в своем родном сыне Екатерина не видела достойного продолжателя ее дел, она спешила с образованием внука, ей не терпелось видеть его взрослым и развитым.
Почти с самого начала Александр получал не по годам много пищи для ума. Впечатлительный ребенок улавливал желания бабки и старался соответствовать ее повышенным требованиям. Письма семилетнего Александра к Екатерине, написанные им то на неграмотном русском, то на хорошем французском языке, показывают его совсем недетскую, какую-то угодливую натуру: он всегда «целует ручки и ножки бабушки»; умеет шепнуть, кому следует, что «высшее его желание как можно больше походить на бабушку». И это не удивительно: Александр достаточно рано заметил противостояние между бабкой и отцом и должен был угождать и одной, и другому. Физическим его развитием сначала занималась англичанка-няня Гесслер, которая привила ему много здоровых английских привычек, закалила его тело и между делом обучила английскому языку.
Когда внукам исполнилось шесть и пять лет, Екатерина поручила воспитание Александра и Константина Н. И. Салтыкову – дворцовому угоднику и льстецу, который был своеобразным буфером между петербургским и гатчинским дворами. Наставником христианского закона, как тогда выражались, был приставлен А. А. Самборский, женатый на англичанке, всегда напыщенный и щеголеватый. В 1786 году учителем Александра стал швейцарец Лагарп, республиканец по взглядам, носитель «отвлеченных» идей XVIII века.
Оказавшись волею судьбы между обожающей его императрицей и раздражительным, суровым отцом, Александр нашел во Фредерике Сезаре де Лагарпе настоящего воспитателя и друга. Приверженец идей Просвещения Лагарп вылепил из мягкого юноши того Александра, которого позже узнала Российская империя. Он попытался взрастить в царевиче чувство справедливости и уважение к человеческому достоинству. Либеральные теории Лагарпа, хотя и далекие от понимания российской действительности, были неплохим противоядием при дворе Павла, не выносившего противоречий, преследовавшего всех пытавшихся «умничать», и стареющей Екатерины.
Так же, как и другие представители его поколения, принадлежавшие к верхам русского общества и к богатому дворянству, Александр был воспитан на французской литературе, науке, искусстве. Все окружавшие его люди владели французской речью лучше, чем своей родной, в переписке, даже официальной, нередко прибегали к французскому языку. Даже на Бородинском поле они говорили между собою по-французски, хотя и не становились от этого менее патриотами.
Республиканские
