можно будет опереться в случае потери равновесия во время занятия необходимой позиции при дефекации.
Лиза всегда отличалась умением зло пошутить или поглумиться над теми, кто старался выделиться из толпы за счёт своих необычных качеств (несуществующих), но особенно больше всех от безжалостной Лизки доставалось Вадику. Он даже пытался скрываться от неё всякий раз, когда Лизка приближалась к нему на переменах, но она всё равно настигала Вадика и всячески шутила над его манерой одеваться, говорить, ходить, вздыхать над всем, чем угодно, и даже над влюблённостью Вадика в неё, тему она всегда находила.
– Вот скажи мне, Вадик, – продолжала подшучивать над ним Лизка, – в наших учебниках написано, что коммунизм на Земле наступит обязательно и неотвратимо, что он несётся к нам со страшной скоростью и что когда он наступит, все люди на планете станут счастливыми. Так, да?
– Ну да, – неуверенно отвечал Вадик.
– И с каждым годом приближения к коммунизму люди должны становиться всё счастливее и счастливее, чтобы при вхождении в него обхохатываться от всеобщего счастья, как некоторые тяжело больные в нашей психушке. А вот ты с каждым месяцем становишься всё печальнее и печальнее. У меня вкрадывается подозрение, что ты втайне от нас не веришь в светлое будущее всего человечества. А это нехорошо.
– Нет, что ты, я верю в это будущее, как и все.
– Ну в таком случае объясни мне, почему с наступлением всеобщего счастья развитие остановится. Мы что, как дебилы, будем все бегать по лесам и хохотать беспрерывно?
– Нет, я думаю, что место для душевных страданий должно остаться.
– Ага, значит, все будут смеяться от счастья, а ты будешь по-прежнему страдать, забившись в уголочек, и всем нам праздник испортишь, как Пьеро в «Сказке о золотом ключике».
Лиза была самой крупной девушкой в классе – широкие плечи, мощные руки, массивные ноги – всё это ей досталось от отца, имеющего огромный рост и прирождённую звериную силу, которая тоже передалась Лизе по наследству. Её грубые толчки и тяжёлые шлепки ладонью во время спортивных игр внушали окружающим страх и уважение не только среди девочек, но и среди мальчиков. И именно эти физические данные Лизы Вадик считал самыми замечательными для девушки, а бесцеремонность её общения с людьми – как плюс к физической грубости. Всего этого так не хватало ему самому, что Вадик полюбил эту большую и грубую девушку как некий идеал, нечто недостижимое для своей робкой души и физической слабости тела. Он мечтал о внезапном возникновении какого-нибудь творческого начала в себе, что позволит ему стать гениальным изобретателем или композитором, и тогда Лиза непременно полюбит его, но мозг его был по прежнему пуст и тёмен, как квадрат Малевича.
И когда Лиза стала обращаться к нему с просьбами по реализации разных подарочков от дворовых «братков» как к сыну директора ломбарда, то Вадик с радостью стал помогать ей, уговаривая отца обменивать её
