Киева или Запорожья, сутки до Одессы… На Урал ездил уже с группой, в институте, на практику. В Венгрию, в стройотряд, через Чоп, тоже в институте, на третьем курсе. Точнее, после него. Это время, этих людей, впечатления от этих поездок больше не вернуть – они остались в прошлом. Тем и ценны. Воспоминания учишься коллекционировать не сразу, только с годами понимаешь, в чем их ценность…
Москва. 60—70-х, где только-только перестали строить пятиэтажки, окончательно покончили со сталинками, с их архитектурными излишествами, начав строить брежневские кварталы, с домами по тогдашним меркам улучшенной планировки – с балконами и лоджиями. Бараки еще были, но доживали свое. Дом, в котором жили, замыкал Кутузовский – его достроили в рамках симметрии, чтобы не торчал одиноким зубом построенный на другой стороне. Между ними был длинный, поросший травой отвал грунта, вынутый из котлованов строителями, – только потом выдававшийся язык срыли и на его месте поставили Триумфальную арку, до сих пор стоящую там и украшающую проспект. Как влитая вписалась. Холм за ней получил в народе название Поклонной горы, хотя настоящая была совершенно в другом месте. Никакой Наполеон на месте будущего Кутузовского никогда не стоял и на Москву оттуда не глядел, но именно там была построена Панорама Бородинской битвы, а рядом стояла Изба в Филях. То ли настоящая, то ли похожая. Деревянная, старинная, из серых толстых стволов…
Туда было интересно заходить, гуляя с дедушкой по Панораме. И еще интереснее было идти вдоль ряда трофейных австрийских, немецких и французских пушек, бронзовых, серых, зеленовато-оливковых и коричневых, со стройными стволами, короткими ушками, забитыми запальными отверстиями и пеньками с обеих сторон, которые когда-то опирались на лафеты. Где они теперь, эти орудия? Сданы в металлолом ушлыми охотниками за цветным металлом в 90-х? Проданы на сувениры какой-нибудь чиновничьей сволочью? Утилизованы, что бы это ни означало? Теплые, когда их нагревало солнце, на которые так приятно было залезать и сидеть на них верхом, представляя себя на поле битвы… Полотно, написанное когда-то Рубо, позволяло себе его представить так, как будто Бородинское сражение было вчера. Конница и пехота, артиллеристы и саперы, Багратионовы флеши… Ядра, ружья, сабли – французские и русские в витринах и на картинах. Пистолеты особенно манили, изящные и смертоносные. На самом деле куда страшнее были штыки – багинеты, но в них не было той романтики…
Там, напротив Панорамы, еще не поставили тогда конный памятник Кутузову, с трех сторон обрамленный бронзовыми группами: солдаты, офицеры и партизаны. Замечательный, точный и на удивление красивый, стоящий на Кутузовском до сих пор. Сначала там была площадь из бело-розовых квадратов, потом ее застелили розоватым покрытием, потом вырезали на ней автостоянку, но памятник, который там встал в 70-х, стоит, напоминая о прошлом. Нет уже больше напротив зеленого дощатого киоска с пончиками, куда бегали из школы по зимнему морозу. Килограмм стоил восемьдесят четыре копейки, но хватало четырех штук,
