его спиной. Он повернулся к нему снова, и опять оказался лицом к спинам, которые с каждым его поворотом становились всё ближе. И вот они уже вдавливают его в этот угол, и ему остается только одно – проскочить между ними туда, откуда доносится бас и мечется свет из стороны в сторону. Он делает рывок, и оказывается за спинами.
Там, на танцполе, единым порывом несётся по кругу целое стадо людей. Именно стадо, потому что эти мчащиеся по кругу животные мало похожи на людей. Вот пронесся какой-то мужик с красными от усталости глазами и пеной у искаженного от боли рта. Кажется, он хотел бы остановиться, но не может. Поток несёт его по кругу, и нет ни единого шанса выбраться, выскочить! Вот женщина… Нет, старуха. Старуха с разорванной блузкой и помятым лицом с налепленными на него седыми волосами – в ней Андрей узнает свою учительницу начальных классов, Татьяну Игнатьевну. Она учила его ценить возвышенный дух русского языка на уроках, а теперь вот она, несётся в какой-то безумной демонической пляске под звук ухающего баса. Много знакомых лиц проносится перед ним, и все кривые, все уродливые какие-то и с каждым кругом всё больше похожи на звериные. Андрей пытается закрыть руками глаза, чтобы не видеть это, но руки не поднимаются. Тогда он просто закрывает глаза, и только веки смыкаются, он снова видит этот вихрь. Ему хочется исчезнуть, выбраться отсюда, но он понимает, что если он отвернется, картина не изменится.
Вдруг чья-то рука хватает его руку и с нечеловеческой, какой-то стихийной силой втягивает его в этот поток, до хруста сжимая запястье. Начинает сильно трясти. Некто перехватывает и вторую его руку, и уносит за собой. Андрей поднимает глаза и видит перед собой гигантскую женщину. Он узнает её за этими звериными чертами не сразу. Кажется, это кто-то с работы его матери, откуда-то из детства, из темных глубин сознания. Женщина разевает свой рот, поднося его к самому лицу Андрея, отчего тот зажмуривает глаза. Рот выталкивает из себя звук, похожий одновременно на скрежещущий металл и на сигнальный гудок фуры, такой гулкий и протяжный. Андрей ёжится в её объятиях как беззащитный зверёк, а та резко закрывает рот с таким звуком, будто не челюсти сомкнулись, а железная дверь хлопнула. Всё начинает медленно приподниматься над землей, и…
Андрей открывает глаза. Секунду он пытается понять, почему машину больше не трясет, почему не гудит дорога. Ещё секунда уходит на то, чтобы мельком глянуть на Серёгу, который повис на ремне безопасности, схватившись за сердце, а потом посмотреть, куда мчит машина.
Андрей вглядывается в темноту лобового стекла и видит свет, режущий темноту. Спустя какое-то мгновение, длящееся не дольше одного взмаха ресниц, он замечает в этом свете верхушки деревьев. Они бешено мчатся, сокращая расстояние до лобового стекла, каждое мгновение так быстро, будто это конница, вооруженная копьями, мчится на него, сидящего на месте, чтобы распороть его как тряпку, выбить из сидения и оставить его умирать, болтаясь на ветке и покачиваясь при каждом дуновении ветра. Андрей инстинктивно вжался
