бус, пухлых ярко-красных губ и зеленой набедренной повязки, негритенок занимал добрую половину журнального столика, махал всем кривой ручкой и кокетливо отводил ножку в неизвестном танце. Это произведение китайского искусства подарили отцу на работе по случаю юбилея. Мама категорически не желала видеть в доме «эту жуткую безвкусицу», но отец настоял: «А вдруг кто-то из коллег заглянет в гости, неудобно ведь?» Негритенок единственный вносил в гостиную живую нотку, из-за него родители тоже частенько ругались, и потому Софья чувствовала его почти что своим другом.
Отец сложил вилку с ножом на тарелке, мама поспешно подхватила ее и понесла на кухню. Он откинулся на спинку стула, вытер уголки рта салфеткой, довольно улыбнулся и спросил:
– Ну, как прошел первый рабочий день? Расскажи поподробнее, как тебе сотрудники, что было интересного?
– Папа, извини, я сегодня очень устала, пойду к себе.
– Мне не нравится, как ты выглядишь.
Софья выпрямила спину и потянулась к тарелке с ветчиной:
– Я, пожалуй, возьму еще кусочек, такая вкуснятина.
– Что-нибудь не так? – настаивал отец. – Ты справляешься с работой? Проблем нет?
– Все в порядке. Просто устала.
Отец вдруг стукнул кулаком по столу, да так, что тарелки подпрыгнули, Софья привычно вжалась в стул, по коже побежали мурашки.
– Главное, с первого дня правильно расставить все точки над «и»! Чтоб каждый знал свое место. Соблюдай дистанцию, требуй, чтобы тебя звали только по имени и отчеству, и коллеги, и подчиненные. Тебе дали отдельный кабинет?
Софья поковыряла вилкой в салате, потом промямлила:
– У них там нет отдельных кабинетов, – и тут же громко добавила: – Но меня посадили за самый лучший стол, откуда я всех могу видеть.
– И все-таки у тебя несчастный вид. В пятницу позвоню вашему директору, узнаю, как ты там справляешься.
Софья поперхнулась, закашлялась так, что из глаз выступили слезы.
– Вечно торопишься за едой, – проворчал отец.
Она вдруг подумала, что отец и офис – одинаковые по ощущениям. Принадлежат друг другу, как две стороны одной монеты. Что с решки, что с орла, а все одно и то же – холодный на ощупь металл.
– Бери горячее. – Мама пристраивала на столе блюдо с курицей и картошкой.
– Нет, спасибо, ма. Я уже наелась. Попью чаю у себя, наверху.
– Не понимаю, как ты можешь жить посреди этого склада барахла… – донеслось вслед, когда она уже поднималась наверх.
Если всю остальную квартиру Софья от души ненавидела, то свою мансарду с такой же силой любила. То, что для отца было «помойкой, складом барахла и старого хлама», а для матери – «настоящим свинарником», для Софьи превращалось в уютную нору, куда она могла провалиться, как Алиса в Страну чудес. Иногда ей казалось, что это совсем отдельное, независимое жилище, дом в доме, куда никто, кроме нее, не
