испуганно оглядываясь по сторонам, но затем вновь принимался за свое. Наконец он со вздохом облегчения поднял что-то темное и круглое, взболтал над ухом, прислушался, и при свете полной луны Николка явственно увидел, как тот улыбается.
Если бы не ухмылка отца Амвросия, то Торопыга, скорее всего, мысленно обругав его как следует, вновь завалился бы спать, но очень уж недоброй она была.
«Хорошие люди так не улыбаются», – подумал парень, и в голову ему пришло первое неясное подозрение о том, что здесь что-то нечисто.
«Опять же если запрятал ты от своих товарищей баклажку с вином, так пей. Куда понес-то? Поделиться захотел? А чего ж тогда крадучись ее доставал?» – и подозрение немедленно усилилось.
Слегка приподняв голову, Николка увидел, как монах, спрятав баклажку под рясой, направился в сторону императорского шатра, откуда доносились веселые разгульные голоса.
«А это и вовсе никуда не годится. Какие у тебя могут быть там товарищи?» – И Панин вспомнил, что вроде бы уже видел этого монаха в самом начале пира. Тот не сидел среди веселящихся воинов, а стоял сзади них и время от времени подливал вино в кубки пирующих.
«Неужто там вино кончилось, и он за новым пришел?» – подумал растерянно, а ноги уже сами несли его вслед за монахом. Шел он точно так же, как тогда, по темной улице Константинополя, чтобы не выдать себя ни одним лишним звуком или шорохом.
Монах время от времени оглядывался, но Николка каждый раз успевал затаиться то за арбой, то за стреноженной лошадью, а то за пустым бочонком. Наконец тот нырнул под полог шатра. Торопыга, в несколько прыжков преодолев последние несколько десятков метров, следом за ним тоже вошел внутрь и тут же увидел монаха, подходящего к воеводе.
От входа было не очень хорошо видно, к тому же воеводу часто загораживали другие люди, которые то и дело вставали, подходили к Вячеславу, что-то говорили ему, затем отходили обратно, но их место тут же занимали другие. Поэтому Николка не смог заметить, когда именно монах ухитрился подлить в кубок воеводы вина из баклажки. Он увидел лишь, что служитель божий с улыбкой протягивает кубок Вячеславу, тот берет его в руки, что-то говоря в ответ на очередную загадочную ромейскую речь, и уже готов выпить из него.
Кричать было поздно и оставалось только одно – сделать то, чему его учили. Прежде чем стать полноценным спецназовцем, Николка освоил много интересных штуковин, хотя не всегда понимал, зачем они нужны воину. Ну, ножи метать, чтоб они впивались точно в цель, – это понятно. Про копье, лук и арбалет тоже спорить не приходилось, равно как и про меч с секирой, а вот ползать так, чтоб не услыхал даже слепой дядька Хавря, – это, с точки зрения Торопыги, было лишним. Или вот взять прыжки, да еще не простые, а с двумя котомками, доверху набитыми камнями. Ну зачем оно воину? В каком таком бою может пригодиться это загадочное умение приземляться в точно намеченный квадратик с высоты одной, затем двух, а потом аж пяти саженей?!
Нет, разумеется, сам воевода им объяснял и для чего
