сломает ее шею. Ему это ведь ничего не будет стоить. Для Блэка – это просто ничто. Он же сделает это, не задумываясь.
– Сволочь, говоришь? – спокойный, с легкими нотками язвительности голос, прошелся током по венам. – А какого черта, потрудись объяснить, ты тогда пихала свой грязный язык этой сволочи в глотку, а, Ковалева?
По телу прошла крупная дрожь. Глаза отчаянно защипало, и Ковалева бросила все силы на то, чтобы не заплакать. Ведь она сильная. Который раз, прости, ты это повторяешь? Не надоело? Не должна позволять себе такую слабость. Да-да. Она выдержит, вытерпит. Сделает все необходимое, но не заплачет. Не перед ним. Только не перед ним. Ни за что не доставит ему такого удовольствия.
Он подошел ближе, настолько близко, что игнорировать его запах уже становилось невозможным, а посмотреть в его глаза означало заранее проиграть, поэтому Ковалева старалась смотреть, куда угодно, только не в глаза. Губы. Мурашки по телу. Плохой вариант. Еще поищи, будь так добра.
– Что ж ты тогда вздрагиваешь от одного только моего прикосновения? – прошипел Блэк, большим и указательным пальцем грубо поднимая голову девушки за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. – Какого хрена, Ковалева, ты сейчас ненавидишь меня, но все равно позволяешь себя касаться?
Он провел рукой по ее скуле, обжигая кожу своим прикосновением. Клэри едва сдерживала себя, чтобы снова не закусить губу. Потому что она хотела снова почувствовать тот знакомый вкус, тот запретный вкус. Она боялась признаться себе, что ей на самом деле понравилось чувствовать его губы на своих губах. Сейчас это казалось чем-то таким чертовски недостижимым, хотя его рот – Боже, его рот – находился совсем близко, стоило только встать на носочки.
Но нет.
Она не настолько жалка.
– Мне все это неприятно, – выдохнула она, отстраняясь. – Еще раз влезешь в мое личное пространство, Блэк, я клянусь, ты пожалеешь об этом.
Она развернулась, сделал пару шагов в сторону двери, но резко.
Практически мгновенно. Грубый разворот за плечо. И она утыкается носом в его грудь. Это уже стало таким привычным. Его запах стал самым приятным. Когда это успело произойти? Когда они стали такими? Просто безумие.
– Еще хоть раз посмеешь угрожать мне, – прорычал он, впихивая ее в ближайшую стенку. – Ты не дойдешь до своей комнаты, поняла?
Она толкается, дрожит. Бьет своими крохотными кулачками по его груди, мотает головой, что-то лихорадочно шепча, сама не понимая смысла того, что говорит. Блэк и сам ничего не понимал. Он медленно сходил с ума, потому что не мог ее отпустить. Просто не мог. Просто потому что это сейчас казалось таким неправильным. Руки отказывались выпускать тонкое хрупкое тело, которое так и манило своим запахом.
Ты двинулся, Блэк, ты окончательно двинулся.
– Пусти… – хриплый выдох. – Отпусти меня…
Он перехватывает ее руки одной рукой, прижимая к стенке над ее головой. Ковалева испуганно смотрит на него, словно боится.
