смотрели вслед уезжающей Мирославе, которая, развернувшись, смотрела на них, пока телега не скрылась за поворотом.
– Значит, такова судьба Мирославы, – хмуро проговорил Иван, ведя жену в дом.
– Я не желала нашей дочке такой судьбы, – сокрушалась Добромира. – И Вель больше не приходил… Точно ворожба!
– Какая ворожба? – Иван закрыл калитку. – Думается мне, это не ворожба – это пряжа Макоши. И нам надо принять волю Богини.
Когда отчий дом скрылся за поворотом, Мирослава дала волю слезам.
– Старец Никодим, не обращайте на мою печаль внимания, – всхлипывала Мирослава. – Я всё ещё хочу стать волхвой. Очень хочу! А плакать при родителях мне было боязно.
Лошадь ехала не быстро, тихо ступая по дороге. Улица была пустынна, и по земле стелился серебряный туман. Туман собирался подле деревенских заборов, витал в палисадниках, укрывая сонные избушки. В некоторых окнах сквозь узор закрытых ставень виделся тусклый свет лучин. Кое-где из печных труб поднимался дым, серыми облачками теряясь в предрассветном небе.
– Слёзы это хорошо, – не поворачиваясь, отвечал Никодим. Тихий голос волхва был созвучен раннему утру. – Когда их нет – вот что плохо. Когда слёз нет, тогда и чувств нет. А когда чувств нет, тогда душа умирает, несмотря на то, что тело вроде бы живёт. – Никодим немного помолчал. Где-то пропела птица. – И то, что родителей жалеешь, – тоже хорошо, – добавил волхв. – Так что плачь. Плачь, пока не станет легче. Ведь ты не могла поступить иначе. И Вель не пришёл по твоему Слову.
– Я не понимаю… – ответила Мирослава.
– Твоя судьба соткана Макошью. Ты сама её чуешь, судьбу свою. Ты сама чуешь, что коли останешься в Еловой – быть беде. Вот почему Вель не приходил.
– Быть беде из-за Забавы?
Никодим тихо рассмеялся и обернулся на Мирославу, которая, вытерев слёзы, внимательно смотрела на него.
– С твоей сестрой всё будет хорошо, да и с Велем тоже. Я же тебе о холоде толкую, – Никодим вновь обратил взор на дорогу, – что в мире ощущается. Не весенний холод, а иной, – молвил Никодим, и Мирославу охватило неясное ледяное чувство. – Из-за этого холода ты не хотела идти на праздник, и, я думаю, он, быть может, и открыл тебе Песнь, лишив сил, – предположил волхв. – Потому у тебя выбор будет – за холодом пойти или за теплом.
Мирослава некоторое время молчала. Телега переваливалась на дороге – земля ещё была сырая, и колёса проваливались в почву; воздух был прохладен и свеж. Туман, окутавший Еловую, рисовал в воздухе неясные узоры.
– Я не понимаю, – тихо ответила Мирослава.
– Всему своё время, – проговорил Никодим и развернул лошадь. Теперь они ехали по улице, которая переходила в дорогу, что вела в село Верынь. По обеим сторонам улицы, между дорогой и заборами домов, росли высокие дымчатые берёзы. – Когда вспомнишь, тогда к тебе и понимание придёт.
