полотенце Горскому.
Еще при первом их знакомстве куратор велел забыть о субординации в приватных беседах. Чины и звания важны лишь в кабинетах или на плацу. В первое время Аскольд никак не мог перестроиться, обращался к Горскому на «вы» или по чину, но куратор легко вытравил эту привычку, рассказав одну поучительную историю о том, как двое агентов спалились на задании лишь потому, что ставили во главу угла устав. И вообще, он настоятельно рекомендовал прислушиваться к инструкциям, но не стараться их дотошно исполнять.
– Тебе точно врач не требуется? – уточнил Горский. – Вон как помяли…
– Ерунда. Не впервой. Я же лед попросил – если долго держать, утром отека не будет.
– Льда тоже не будет. Холодильный шкаф протек, старый он, а Департамент на такие вещи денег не выделяет, сам знаешь.
Аскольд разочарованно кивнул. В их работе деньги играют не последнюю роль. Ему еще предстоит отчитываться и отписываться за те, которые он вручил Бремену перед смертью, да так и не успел вернуть. Сам едва не погиб, еле ноги унес. И сейчас он главный подозреваемый в убийстве коллекционера.
– А поесть у тебя найдется? – Аскольд сел прямо.
– Поесть найдется. – Горский закинул на плечо полотенце и вытер заляпанные жиром руки о мокрый край. – На примусе приготовил, пока ты тут раны зализывал.
Аскольд вздохнул:
– Неси жрать, а то неизвестно, когда в следующий раз удастся.
Горский скрылся на кухне. Аскольд махнул залпом коньяк, хотя никогда так не делал, и вытянул из кармана за цепочку медальон, больше похожий на кустарно изготовленный жетон: круглый, увесистый, с выгравированным на аверсе узором, напоминающим снежинку. Восемь заостренных лучей, и между ними нанесены черточки, различные геометрические фигурки – треугольники, кружочки… В принципе, красиво смотрится, эстетично. И определенно смахивает на символы.
Что бы это значило? Пиктограмма какая-то. Раньше Аскольд не видел подобных рисунков. Странный медальон. Оборотная сторона гладкая, только в центре высверлено углубление. Интересно, для чего?
Услышав шаги, он сунул медальон в карман брюк.
– Вот, – сказал Горский, вернувшись в комнату. Ногой пододвинул банкетку ближе к креслу, поставил на нее тарелку и передал нож с вилкой. – Бифштекс.
Сбитыми до крови пальцами Аскольд взял приборы и принялся за еду.
– Ну и видок, – протянул Горский. – Тебе переодеться надо. Сейчас поищу что-нибудь в гардеробе.
Он снова удалился. Заскрипели дверцы шкафа в прихожей, донеслись слабое бормотание и шорох.
Аскольд мысленно поблагодарил куратора за то, что не спешит с вопросами. Горский был на девять лет старше его, но работал на нелегальном положении еще дольше, пятнадцатый год пошел. Немалый опыт.
Запихнув последний кусок бифштекса в рот, Аскольд поднялся из кресла. Горский как раз вновь возник в комнате и кинул ему чистую рубашку:
– Переодевайся
