столь важное событие и даже не устроил себе каникулы после трудной работы, он на целый день засел писать письма родственникам с требованием оплаты процентов по займу!
Стравинский предпочитал сам исполнять свои произведения на концертах или дирижировать ими по двум причинам: во-первых, все те же деньги (исполнители и дирижеры получают куда больше автора), во-вторых, слушая свою музыку в чужом исполнении, Игорь Федорович частенько впадал просто в ярость, считая, что ее портят. По этой же причине не ходил на концерты, не рискуя услышать кроме «негодного» исполнения своей музыки еще и чужую современную. А такого он вытерпеть не мог! Для Стравинского существовал только Стравинский.
И еще один грешок, помимо страшного эгоцентризма, значился за Игорем Федоровичем – он любил алкоголь, напиваясь иногда до безобразия. Особой страстью пылал к виски. «Меня надо называть Стрависки!» Похоже так, хотя в 1920 году он, наверное, сильно не пил, а может, и пил… Во всяком случае, когда труппа Дягилева праздновала очередную премьеру, напившийся Стравинский мог запросто прыгать через обруч или кидаться подушками в артистов…
Бывали с ним и забавные случаи, например, с Пабло Пикассо. Познакомились два гения еще во время Первой мировой войны в Риме. Пикассо, который тогда увлекался кубизмом, с восторгом нарисовал в соответствующей манере нового приятеля. Вышло вполне «кубически» – линии, закорючки, кружки, завитки… Итальянские таможенники кубизмом, в отличие от Пикассо, не увлекались, а потому строго поинтересовались:
– Что это, синьор?
– Мой портрет.
Портрет был конфискован и пропал втуне, поскольку поверить, что набор линий и закорючек изображает человеческое лицо, а не план какого-то стратегического сооружения (шла война), таможенники не могли. А Стравинский не сумел доказать, что портретное сходство, согласно новым веяниям в искусстве, вовсе не обязательно.
Пару раз, напившись, они с Пикассо нарушали общественное спокойствие уже в Париже и попадали в руки полицейских. Однажды за то, что пристроились… справлять нужду прямо на угол ближайшего дома. Хорошо, что не успели отойти далеко от оперного театра: приведя туда двух нарушителей, полицейские быстро убедились, что те слишком знамениты, и ретировались.
Позже, уже в Америке, Стравинский попадал и в более некрасивые ситуации из-за выпивки. Однажды, напившись, проспал важную встречу с Марком Шагалом, который обиделся, и сотрудничество не состоялось. Но еще хуже получилось на специальном обеде, устроенном правительством США в его честь в Белом доме. На приеме присутствовал Джон Кеннеди, что, однако, не помешало Стравинскому привычно напиться, причем до такой степени, что добраться до туалета удалось только с помощью президента, после чего бесчувственного виновника торжества с позором (которого он из-за своего невменяемого состояния попросту не заметил) отправили домой.
И все равно его супруга (тогда уже Вера) вздохнула
