в небольшую, но весьма эффективную сеть. Ладно, пора бы мне уже и домой. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – пожелал Александр, догадываясь, что босс домой не поедет, а заночует у себя в кабинете.
Судя по всему, отношения Геннадия Валериановича с женой испортились окончательно. Спрашивать Александр не спрашивал, он вообще не любил влезать в чужую приватность и в свою посторонних не пускал, но выводы напрашивались сами собой. Когда-то, еще в начале этого года, Геннадий Валерианович не любил задерживаться на работе дольше обычного. Потом начал оставаться после закрытия, сидел едва ли не до полуночи, причем без какой-то срочной необходимости. Вскоре завел привычку раз-другой в неделю ночевать в своем кабинете, а сейчас, кажется, уезжал домой (и домой ли?) только на выходные. Даже часть своих вещей перевез в клинику, приспособив одну из кладовок под личный гардероб. Скоро и выходные станет проводить в клинике. «Интересно, – подумал вдруг Александр, – не являются ли семейные неурядицы стимулом для каких-то производствен но-деловых свершений? Скажем, дома человек чувствует себя неуютно, никто из членов семьи его не понимает, вот и отдает он все силы работе? Прикладывает их туда, откуда есть отдача? Нет, наверное, все не так, ведь если дома неладно, то это не может не волновать в той или иной степени, раздражать, напрягать. А какие могут быть рабочие успехи без душевного комфорта? Да никаких!»
4. 11-й «А»
Если весь вечер одолевают тревожные думы, то нечего надеяться заснуть сразу же после того, как положишь голову на подушку и укроешься одеялом. Сон не дружит с беспокойством.
Можно было бы почитать или посмотреть какой-нибудь фильм, но завтра предстояло оперировать, а книги или фильмы могут увлечь так, что только на рассвете спохватишься – а чего это я не сплю? Особенно, если смотреть какие-нибудь сериалы, одну серию за другой. Время проходит совсем незаметно.
Александр перевернулся на спину, постарался максимально расслабиться, закрыл глаза и приказал себе:
– Спа-а-ать!
Вместо сна пришли воспоминания. Школа, одиннадцатый класс. Тогда тоже был октябрь. И был четверг. История шла вторым уроком, после физики. Историю ученики любили, не столько из-за предмета, потому что между историей как таковой и ее преподаванием в школе лежит целая пропасть, а из-за историка.
Историка Диомидова звали Диомидом, порой даже в глаза, вместо положенного «Артема Савельевича». Историк не обижался – подобно многим запойным алкоголикам он был добрым и снисходительным человеком. Педагогов, раз в два с половиной или в три месяца «выбывающих из строя» на две недели, в школах не любят, но лучше уж так, чем совсем никак. «Преподаватели истории на дороге не валяются», – сказал во всеуслышание во время очередного диомидовского запоя директор, словно оправдывая свое долготерпение, и все, кто был в учительской, дружно разразились смехом. Смеялась и главная школьная подхалимка Ирка Тимошина, староста 10-го «Б», вечно отиравшаяся возле
