танковые переговорные устройства (ТПУ), а на командирских – радиостанции.
Одним словом, тщательно ознакомившись с личным составом и состоянием техники, Гордеев пришёл к выводу – рота в боевом отношении ничего собой не представляла. Первое, что следовало в таком случае сделать, доложить командиру батальона. Но Алексей понимал, либо комбат был в курсе всего этого, либо сам слабо разбирался в танковом деле. Хотя капитан Луценко произвёл на него вполне благоприятное впечатление. Молод, подтянут, аккуратен, немногословен, выражается нормальным командирским языком, в меру насыщенным ненормативными терминами. И всё же Алексей решил сперва посоветоваться с подполковником Зайцевым.
Дождавшись вечера, прячась за деревьями и кустами, он незаметно прокрался к коттеджу, в котором квартировал начальник штаба бригады. Алексей понимал, заметь его кто-либо из знакомых, обязательно станет известно комбату. А ему вовсе не хотелось прослыть стукачом. Отношение к нему сразу изменится.
В доме светилось два окна. Он тихо постучал. За дверью долго стояла тишина, затем она приоткрылась, показалась всклокоченная голова Зайцева, послышался недовольный голос только проснувшегося человека:
– Кого черти принесли?
– Это я, старший лейтенант Гордеев. Извините за беспокойство, товарищ подполковник.
– А, заходи, Гордеев. Чего по ночам бродишь? Заходи, заходи. Сейчас самовар поставлю, чай будем пить. У меня, знаешь ли, отличный чай. Друзья из Грузии привозят. А ты пока посиди.
Зайцев подтянул галифе, накинул на плечи китель и, шаркая домашними стоптанными тапками, отправился на кухню.
Алексей устроился в гостиной на старом плюшевом диване, стал осматривать начальское жильё. Было оно весьма скромным и каким-то запущенным, нежилым, неуютным. Чувствовалось отсутствие глаз и рук хозяйки. Только большой книжный шкаф, заполненный от пола до потолка, вносил некое оживление в эту холостяцкую берлогу. Алексей подошёл к шкафу и с интересом стал рассматривать его содержимое. Собрания сочинений Льва Толстого, Чехова, Гоголя, Достоевского, томики стихов Пушкина, Фета, Тютчева, энциклопедические словари, старые издания по военной топографии, фортификации, книги на немецком и итальянском языках о танках, – всё это вызвало у него зависть и глубокое уважение к Зайцеву.
– Что, нравится библиотека? Если захочешь, не стесняйся, бери, читай, но с возвратом. Не терплю разгильдяйства. А сейчас давай чай пить. У меня и варенье отличное есть – вишнёвое, абрикосовое, кизиловое, сливовое.
Зайцев не торопил старшего лейтенанта. Только выпив третью чашку и не спеша закурив, спросил:
– Давай выкладывай, что привело тебя ко мне?
Гордеев всё и выложил, что накипело, с чем столкнулся и что никак не мог понять и принять. Раскрасневшись от чая и волнения, он замолчал, в упор глядя на подполковника. Зайцев молчал, посасывая изжёванный
