Питера, на берегу холодного Финского залива. И это тоже было счастьем. А еще раньше – институт, молодость, нищета до полуголодных обмороков, общага, коммуналка, студенческие пирушки, любовь, дикий секс везде, где только застанет неудержимая страсть. Покорение Ленинграда, куда оба приехали с периферии, он – из Архангельска, она вообще из Казахстана. Освоение покоренного Ленинграда, приютившего их под своим прохладным северным крылом. Это была их жизнь, их история.
Еще вчера, еще час назад все это принадлежало им. Казалось, все по плечу, ничто не испугает, они смело смотрели в глаза любому, даже и самой судьбе. У них было все, и всего этого они достигли вместе. У них было прошлое, настоящее, будущее.
А теперь был только рак. Судьба, которой они так смело смотрели в глаза, сыграла с ними злую шутку. Она обесценила, обнулила их достижения, лишив самого важного – жизни, возможности продолжать жить, дав лишь мизерные крохи времени на сборы и прощания. Произошел дефолт, банкротство, конфискация, без возможности переиграть, умолить, откупиться. Судьба в одно мгновение раскидала возведенные из детских кубиков башни. Этот искуснейший конвоир с непревзойденным профессионализмом этапировал их в разряд каторжников, закованных в кандалы, бесправных, не имеющих впереди ничего, кроме скорби и мучений, а позади – лишь изорванные горькие воспоминания, превращенные в перегнивший тлен, каждое из которых будет рвать душу и требовать забыть, отпустить, простить.
Андрей позвонил Марише на работу и рассказал. Она заплакала. Через несколько минут она перезвонила и сказала, что едет с ним в Питер, взяла отгул. Андрей попросил ее купить электронные билеты.
Оставив прокуренную кухню, он ушел в комнату и заходил по ней, от одного угла к другому, туда-сюда, словно зверь в клетке, не находя выхода своему исступлению. Лихорадочное состояние, начавшееся у него сразу же после того, как он узнал жуткую новость, теперь, усугубленное тишиной и спокойствием комнаты, разрослось до гигантских размеров. Бесконтрольный панический ужас полностью завладел им, заставляя метаться, словно бесноватого, от одной стены к другой. В голове царил хаос, мысли путались, роем нахлестывали и тут же уносились, напрочь забывались. Не то чтобы утешить себя, успокоиться, разобраться со случившимся, обдумать, но и силой взять себя в руки было невозможно. Что тут обдумывать! Будет смерть.
Первый раз он воочию увидит смерть, и сразу же родного человека. Отец – его кровь, его плоть, умрет, отец – основная часть и без того крошечного круга по-настоящему близких людей – Мариша, папа, мама, – с которыми сросся корнями длиной в целую жизнь, от существования которых зависим, как от воздуха, за которых отдал бы все, не задумываясь, пожертвовал бы жизнью. Чем тут утешиться? Чем обнадеживаться? Что предпринимать? Все, конец. Что может быть страшнее этого. Если бы что-то другое, плевать, что угодно… любое. Раньше случались трудности, неприятности, и это всегда лишь стимулировало к тому, чтобы сконцентрироваться,
