подумал Этцвейн и натянуто произнес, тщательно выбирая слова: «Я уже упоминал, что представляю влиятельную группу, серьезно обеспокоенную набегами и размножением рогушкоев. Мы считаем, что, если не будут приняты решительные меры, уже через пять лет существованию Шанта придет конец – континент заполонит орда рогушкоев. В качестве Аноме вы обязаны истребить разбойников. Народы Шанта вам доверяют и ждут ваших распоряжений».
Саджарано безразлично кивнул, продолжая цедить чай. Этцвейн не прикасался к своей чашке: «Эти соображения, как вам известно, заставили меня и моих друзей прибегнуть к чрезвычайным средствам убеждения».
Саджарано снова кивнул – вежливо, одобрительно: «Ваши друзья – кто они?»
«Люди, шокированные зверствами рогушкоев».
«Понятно. И в их организации вы занимаете руководящий пост?»
«Я? – Этцвейн удивленно рассмеялся. – Я исполняю поручения».
Саджарано нахмурился: «Было бы разумно допустить, что я знаком с другими представителями вашей группы?»
«Состав организации не имеет значения, гораздо важнее ее цели», – уклонился Этцвейн.
«Допустим, что так – хотя я предпочел бы знать, с кем имею дело».
«Вам не придется ни с кем иметь дело. Соберите армию, выгоните рогушкоев – назад в Паласедру. Это все, что требуется».
«По-вашему, все так просто, – Саджарано чуть наклонил голову. – Еще один вопрос. На Джурджину Ксиаллинен произвели впечатление замечательные способности и возможности некоего Ифнесса. Признаюсь, мне любопытно было бы узнать о нем подробнее».
«Ифнесс – удивительный человек, – согласился Этцвейн. – Как быть с рогушкоями, однако? Что вы предлагаете?»
Саджарано положил в рот ломтик фрукта: «Я внимательно оценил сложившуюся ситуацию и пришел к следующим выводам. Аноме остается правителем Шанта постольку, поскольку в его руках – жизнь каждого гражданина страны, в то время как он сам никому не известен и недоступен. Таково положение Аноме по определению. Мое положение больше не соответствует этому определению – я ношу ошейник. Я не могу нести ответственность за государственную политику и за какие-либо действия, выходящие за пределы моих личных интересов. Короче говоря, я ничего не предлагаю».
«Ничего? Кто будет выполнять ваши повседневные обязанности?»
«Я отрекаюсь и передаю их вам и вашей группе. Власть у вас в руках: вы несете бремя ответственности». Заметив, как помрачнел Этцвейн, Саджарано рассмеялся: «По-вашему, я обязан прилагать истерические усилия, внедряя более чем сомнительную политику? Полнейший абсурд!»
«Должен ли я понимать вас таким образом, что вы больше не считаете себя правителем страны?»
«Совершенно верно. Человек Без Лица может действовать только при условии, что его никто не знает. Вы меня обнаружили.
