нибудь наверняка слышал выстрелы.
Батя подошел к окну, из него открывалась широкая городская панорама, в том числе на башни Кремля.
– Сталкеры тренировались в стрельбе на своей территории, – предложил версию Кобальт. – Они ничего не докажут.
Батя резко обернулся к нему.
– Докажут – не докажут, это не имеет значения. Главное, это может разрушить все, что я пытаюсь собрать по кирпичикам вот уже второй год! Знаешь, чего мне стоило уговорить губернатора на новое соглашение на поставку топлива? Или забыл, кто им теперь поставляет? Мы половину выручки имели от этого, а сейчас сидим с полным подвалом топлива и пустым баком воды. Суворов воспользуется этой ситуацией, чтобы нас в очередной раз дискредитировать в глазах Кремля.
– Ты сам говорил, что Иван Иванович твой друг, вот и разъяснишь ему популярно.
– Он губернатор Кремля, и в его интересах, чтобы поставки были по лучшей цене и не срывались. У Гортранса техника, больше людей и ресурсов. Они просто надёжней, и это факт, – Батя прервался, вздохнул. – Это не мы проиграли, это они победили.
Несмотря на невысокий рост, тучность, обилие морщин и седую щетину, которой можно зачищать от ржавчины трубы, Батя излучал собой недюжинную силу, мудрость и одновременно дружественную простоту. Бывший командир разведроты, побывавший во множестве горячих точках, привыкший пробивать себе путь головой. Последние годы Батя все больше стал прикипать к власти и все сильнее отдалялся от людей. Все чаще его стали приглашать на застолья Кремля и все реже он отказывался. Несмотря на это люди верили ему – его слова успокаивали, вселяли надежду.
Батя глубоко и задумчиво вздохнул. Затем произнес непривычно строго:
– Никто не должен знать! Пусть Суворов думает, что его людей урки хлопнули.
– Не узнают, – заверил Кобальт.
– А с Витькой как поступишь? У него язык – помело.
– Он никому не скажет.
– Если слухи разойдутся, мы не отмоемся. Это война, понимаешь ты или нет?!
Кобальт прошагал к карте России на стене. Помолчал, подумал.
– К черту Кремль, к черту Гортранс и остальных, – сказал вдруг он. – Пошлем их всех на хрен.
– Это как понимать?
– Так больше продолжаться не должно.
– Именно об этом я и думаю каждый день – как извертеться, угодить и тем и другим, чтобы людям было, что в стакан налить.
– А может пора перестать вертеться? И начать действовать?
Батя подошел к Кобальту, посмотрел ему в глаза.
– Помнится, я спросил тебя совета однажды, как поступить, и ты ответил: «Я сталкер, мое дело в поле ходить». Это ты делаешь и правда лучше других, вот и продолжай. А политику оставь мне. Потому что я думаю не только о том, что есть сегодня, но и том, что будет завтра…
Кобальт перебил его:
– А ты задумывался, где мы будем через год доставать
