всяких слов, но только не в тот момент. Она абсолютно беспристрастно, будто отвечала скучный урок, поведала то немногое, что знала.
– Я три года с ним училась. В первом классе даже за одной партой сидела. Пацан как пацан, ничего особенного. Правда, за косички меня не дёргал. Не было такого. Учился нормально, даже отличником был в первом классе. Сама не знаю, почему до сих пор помню. Странно. Хотя…
Аня прервалась и задумалась. То, что она уставилась в одну точку, свидетельствовало о том, что сейчас она скажет что-то очень важное. Водилась на ней такая особенность.
Кате знала об этом и не торопила.
– Мама у него умерла, когда мы в первом классе учились, – добавив взгляду сочувствия, сообщила Аня. – Девчонки шушукались об этом, жалели его. Он ведь не местный, здесь его бабушка живёт. Старенькая такая, на мою похожа. А после третьего класса он опять к отцу уехал. Так и ездил: туда – обратно. И там учился, и здесь. Теперь здесь, значит. Может, отец женился? Забыла я, как город называется. На «Б», точно на «Б», Барановичи или Бобруйск, Борисов, может? Я их всегда путаю. Отец ведь у него тоже военный.
– Все бабушки похожи, – задумчиво произнесла Катя, чувствуя, как её тоже захлёстывает жалость. – Он ничего не сказал мне о маме.
Анька возмущённо хмыкнула.
– Ну, ты смешная! Как ты себе представляешь это? – Она вышла на середину комнаты и поклонилась. – Здрасьте, господа хорошие, у меня нет мамы.
Получилось зло и глупо, обеим стало стыдно.
– Да, ты права, об этом не говорят, – грустно согласилась Катя.
– Люди о многом умалчивают. Так постепенно и учатся врать себе.
– Это же глупо! – совершенно искренне возмутилась Катя. Быть честным с собой гораздо труднее, чем быть честным с другими. Эта истина ещё требовала доказательств. Аня пожала плечами и развела руками в стороны. Казалось, знала больше, чем говорила и видела дальше, чем её незадачливая подруга, имеющая талант влипать во всякие неприятности.
– Знаешь, – сказала Аня, подумав, – у него ещё тогда, в первом классе, были такие взрослые глаза, будто о жизни он знал больше других. Хорошо его помню. Помню, наблюдала за ним, так жалко было. А он держался, молодец… Ужас, зачем я тебя толкнула? Выходит, я во всём виновата! Я же вижу, как ты мучаешься!
Катя улыбнулась и замотала головой.
– Нет-нет, ты точно ни в чём не виновата, Аня. Я бы сама к нему подошла. Теперь уже точно знаю. Видимо, так было надо. Всё просто совпало в тот день. Звёзды так сложились. Помнишь, даже снег выпал, первый снег. И не растаял!
Катя боялась признаться в этом даже себе и, произнеся вслух все свои тайные мысли, отблагодарила Аню взглядом. Однако Аня всё равно продолжала себя ругать, это угадывалось по выражению её лица, которое в конце стало виноватым.
Катю окружало много людей, и много людей среди них было хороших. Но человек, который мог так сочно называть её Катькой, как это делала Аня, существовал в этом мире
