ко мне не спеши, не спеши.Я младенец лет, я безумец дней,
Я пятнадцать столбов и тринадцать пней.
Я ручная пила, я гнилые дрова,
Я на хлебе пыль, я во сне трава.
Я чаёк в ночи, головная боль,
Я кусок парчи, молодая моль.
Не орёл лихой, но крылат навек!
Я больной старик, я простой человек1.
Окончания некоторых строк он раскатывал немного пронзительно и истерично, однако – ни разу не переиграв. А последние две строчки прочёл тихо, но чётко. С достоинством и смирением одновременно.
Зал ответил ошарашенным полным молчанием, а потом – овацией. А Захар Семёнович почти незаметно исчез со сцены, более ничего не добавляя.
…Нечто было там, внизу, что теперь тянуло меня – скрыться от мира в этом уединённом подземелье и поселиться в нём. И я покидала дом и шла туда.
Я обосновалась там, принеся с собой блок сигарет, подушку-сидушку. Я затеплила там керосиновую горелку, пожарила на ней мясо, ела печенье и читала брошюры-комиксы. Так я сидела целыми днями, жуя, греясь у лампы, просматривая комиксы в газетах, размышляя обо всём и ни о чём, и выкуривая одну за другой. Дым шёл вверх, образовывались огромные кучи окурков, я проваливалась в забвение и лёгкую жуть. Одна в тиши и темноте, подсвеченной керосином. Мне больше ничего не требовалось – лишь уйти от всех в замкнутое одиночество, от предавшего семью тяжело заболевшего отца, от обиженной матери. И только иногда думала про них – наглую животную нелепую Ленку, которая меня восхищала и шокировала, и такую же нелепую двойную Гретхен с арбалетом за спиной.
В конце концов я не выдержала и рассказала им про обнаруженное мной подземелье. На следующий день мы трое спустились сюда. Андрей не присоединился – как рассказала Ленка, он от неё неделю как сбежал, и, похоже, надолго. (Может, внутренний голос правильно указал что-то ему? – невольно размышляла я уже потом…)
Мы сидели кружком, курили. Но Ленка была не такая, как я: если я размеренно жила рядом с тайной тьмы поодаль, то она тотчас решила разведать всё здесь.
Она насадила на палку большой кусок угля и подожгла его. И тут же нагло двинулась по всему пространству со вспыхнувшим углём в руке, светя туда и сюда. Проникла и в то помещение, где лежал беспросветный, словно просевший и сгустившийся за годы чернильный мрак.
Оказалось – там замкнутый каземат, с нависшим выступом справа. И тут вдруг отвалился горящий кусок угля, упал туда, на каменный пол и – там внизу что-то вспыхнуло. Некая чёрная смола в мелкой яме.
Огонь в полу разгорался. Мы стояли, уже замерев в нерешительности. Сильно пахло дымом. Ленка выругалась и протянула туда палку, стала неистово бить огонь. Эффекта не последовало. Он стал гореть только сильнее.
– Так, бежим отсюда! – скомандовала Ленка.
Мы синхронно развернулись в сторону коридора, и тут за нашими спинами словно раздался раскатистый ружейный
стихи Павла Пепперштейна
