и, наверное, дурашливо ухмыльнулся, а такое ничего доброго не предвещало – это уж я знал по начальным классам.
– Я, Наталья Николаевна, давно когда-то мечтал стать морячком…
– А что же теперь?
– Раздумал. Морячок утонуть в море может, а чего бы ради тонуть в море?
– Как, чего ради? Матросы и за революцию погибали, за власть народную, и воевали…
– Уполномоченным по заготовкам, – шептал Симка и больно щипал меня за ногу.
– Отстань, гусек… Революция давно была, теперь уж и мировая война кончилась… После войны я и надумал стать уполномоченным по заготовкам.
– Почему же так?
– А что! Приду в деревню: Марья, шерсть сдавай, Валька – молоко неси, Федька – яйца сдавай! А самому и сдавать ничего не надо – очень даже гоже!
– Не сдирают кожу, – шепнул Симка так, что, наверное, и Наталья Николаевна услышала.
Все засмеялись, но невесел был этот смех. Засмеялась и Наталья Николаевна:
– Нет уж, Сережа, в таком случае оставайся лучше морячком… Еще кто смелый?
И вдруг – как будто прорвалось! – посыпались ответы со всех сторон.
– Кем быть? Мало ли кем! – ворчал Федя. – Без пачпорта никем и не быть… А хотенье что… Да и едино в колхозе – колхозница.
Умышленно ли сказал он так или случайно, но, помня, что Наталью Николаевну прозывают Колхозницей, после напряженного затишья все так и покатились от смеха!
Наталья Николаевна постучала по столу карандашом.
– Что же, ветеринаром – это замечательно…
В конце концов, появились и врачи, и агрономы, и лесники, и даже летчики. А когда наговорились сполна, Наталья Николаевна покачала головой и сказала:
– А кто же полеводом будет, кто животноводом, кто же в колхозе станет работать?
Вопрос, как говорится, не в бровь, а в глаз. Никто не высказал желания стать колхозником. И наступило томительное молчание, воистину нечего сказать.
– Вот и не подумали, кто же в колхозе станет работать.
– За палочки-то никто, чай, и не станет, – на удивление всем заговорил молчун Витя.
– За палочки никто не работает – работают за трудодни.
– А какая разница?
– Трудодни оплачиваются.
– Знамо дело: полмешка муки в год! Так и в других колхозах.
– Как это – и в других! Где лучше работают, где урожаи выше – там и оплата выше… Была война, поэтому и трудно. И в городе на ребенка триста граммов хлеба выдают по карточкам. – Наталья Николаевна, видать, перенервничала и уже не давала Вите и слова сказать. А он смотрел на нее – и на лице его отражалось полное безразличие ко всему. – Ты видел, как убирали картофель – сами же говорили: половина в поле остается…
– А и что собрали – все померзло в хранилище до единой картошины! – уместно напомнил Симка.
И Наталья Николаевна, наверное, поняла, что в таком споре и с детьми не
