тебе надо успокоиться. Пока что Джоэл еще ничего не сделал. Он обещал подождать, пока я с тобой не поговорю.
– О чем поговоришь? Я… Я не понимаю. Как они могут предъявить обвинение моей жене? Она ничего не сделала.
– По словам Джоэла, у них есть свидетель, который говорит, что она была в комнате, когда ты считал деньги. Но послушай меня: это все неважно. Джоэл совсем не заинтересован в том, чтобы предъявлять обвинение Надин. Он мне это ясно показал. Он просто хочет, чтобы ты дал показания, в этом все дело. Если ты дашь показания, то твою жену оставят в покое. Если нет, они завтра ее арестуют. Тебе решать.
Сказав это, Магнум посмотрел на часы. Это была подчеркнуто строгая, супердорогая вещь, с ремешком из шоколадно-коричневой кожи и перламутровым циферблатом. Наверное, они обошлись ему тысяч в двадцать долларов, но зато эти часы как бы говорили: «Я настолько успешен и уверен в себе, что мне не надо носить сверкающие золотые часы для поддержания образа успешности и уверенности в себе».
Тут Магнум добавил:
– Я должен перезвонить ему до четырех часов, у нас еще четыре часа. Скажи мне, что ты будешь делать.
Ну что же, ясно, что у меня не было выбора. Я должен был начать сотрудничать со следствием несмотря на все возможные последствия. Я ведь не мог позволить Джоэлу предъявить обвинение моей жене. Ни в коем случае.
Секундочку! В моем мозгу пронеслась целая цепочка восхитительных мыслей: а как же Герцогиня уйдет от меня, если ей предъявят обвинение? Она же тогда останется со мной, правда? Мы будем как две горошины в стручке. И вообще, какой другой мужчина в здравом уме взвалит на себя заботу о женщине с двумя детьми, которой предъявлено обвинение?
Да, у Герцогини может быть первоклассная попка, но двое маленьких детей и федеральное обвинение сделают ее куда менее привлекательной для среднестатистической золотой жилы.
По сути дела, надо признать, что буквально все золотые жилы – или по крайней мере самые производительные – быстро закроют свои шахты перед женщиной, оказавшейся в таких неприятных обстоятельствах. Она в каком-то смысле станет притчей во языцех, подумайте сами – молодая женщина, за которой тянется шлейф проблем длиннее, чем взлетная полоса аэропорта Кеннеди.
Вот он, ответ, другого выхода нет: я потащу Герцогиню в огонь вместе с собой. Я позволю, чтобы ей тоже предъявили обвинение. И ей придется остаться со мной, со своим мужем. Это был логичный выбор. Это был единственный рациональный выбор. Я посмотрел Магнуму в глаза, скривил губы и сказал:
– Позвони этому стукачу, этому ублюдку прямо сейчас и скажи, чтобы он катился куда подальше.
Я замолчал и стал наблюдать, как длинное красивое лицо адвоката теряет все краски, кроме белой. И добавил:
– А потом можешь ему сказать, что я согласен сотрудничать.
Тут Магнум и выпускник Йеля хором испустили вздох облегчения. А я продолжил:
– Мне, в общем-то, теперь уже все равно, даже если попаду в тюрьму на двадцать лет.
