не та. Но в итоге оказалось, что можно обойтись и без него. У нее была копия нашего маршрута, и она знала, когда и в каком отеле меня можно застать, а когда не получалось, звонила на номер Мелани.
– Может, ты его выключишь, и пусть голосовая почта работает? – предлагаю я. Я смотрю на Уиллема, который все так и стоит с пригоршней банкнот в руке. – Ты вообще уверен? Я думала, ты в Голландию собирался.
– Я тоже так думал. Но, наверное, течение намеренно отправить меня в другую сторону.
Я поворачиваюсь к Мелани. Теперь все зависит от нее. Сощурившись, она смотрит на Уиллема.
– Если ты мою подругу изнасилуешь или убьешь, я тебя прикончу.
Уиллем неодобрительно цокает языком.
– Вы, американцы, только о насилии и думаете. А я голландец. Я в худшем случае на велосипеде ее перееду.
– В обдолбанном состоянии, – добавляет Мелани.
– Ну, есть такое, – признает Уиллем. Потом переводит взгляд на меня, и по моему телу проходит волна дрожи. Неужели я действительно собралась это сделать?
– Ну, Лулу? Что скажешь? Хочешь в Париж? Всего на день?
Это абсолютное безумие. Я этого человека даже не знаю. И меня могут уличить. Да и что там увидишь за один день? К тому же столько шансов, что все пойдет не так. Все это верно. Я понимаю. Но это совершенно никак не влияет на тот факт, что поехать я хочу.
Так что в этот раз я не говорю «нет».
Я соглашаюсь.
Три
«Евростар» – это забрызганный грязью желтый поезд с тупым носом, забираюсь я в него потная и запыхавшаяся. После того как мы попрощались с Мелани, наскоро обсудив планы и место встречи на следующий день, нам с Уиллемом пришлось бежать всю дорогу. Сначала из Мэрилебон. Потом по людным лондонским улицам в метро, где я повздорила с турникетами, которые трижды отказывались открыться передо мной. Потом наконец они меня пропустили, но захлопнулись на моем чемодане, и багажная бирка от него улетела под автомат, продающий билеты.
– Вот теперь я действительно как бомж, – пошутила я.
Когда мы оказались на вокзале Сент-Панкрас, похожем на огромную пещеру, Уиллем показал мне табло – оно зашелестело. Потом мы понеслись в очередь на «Евростар», где он, очаровав кассиршу, смог обменять свой билет домой на билет в Париж, а потом отдал какое-то слишком уж большое количество английских банкнот за мой билет. А после этого мы полетели на регистрацию, показали паспорта. Я на миг забеспокоилась, что Уиллем заглянет в мой, ведь он принадлежит не Лулу, а Эллисон, более того – не просто какой-нибудь там, а пятнадцатилетней прыщавой Эллисон. Но он не стал этого делать, и мы спустились в футуристический зал ожидания – и уже сразу было пора снова подниматься наверх и садиться в поезд.
И только когда мы плюхнулись на свои места, мне удалось перевести дыхание и осознать, что же я наделала. Я еду в Париж. С незнакомым человеком. С этим вот парнем.
Делая вид, что занимаюсь чемоданом, я украдкой бросаю на него взгляды. Глядя на его лицо, я вспоминаю такие наряды, подвластные только очень стильным девчонкам:
