style="font-size:15px;"> Минут десять я массировал ему голень. Наверное, Марку было больно, но он терпел. Потом я плотно замотал мальчишке ногу разрезанными вдоль рукавами. Не слишком туго, но так, чтобы поддержать мышцы.
– Спасибо, – тихо поблагодарил Марк.
– На том свете сочтемся, – отрезал я. – Руки перевязать не надо?
– Нет… спасибо, уже нормально…
Вот уж чего не люблю – когда благодарят. Словно привязывают благодарностью – с одной стороны, приятно, а с другой – и дальше выхода не будет, кроме как помогать.
– Штаны налезут?
Брюки у него были узкие, из плотной, крашенной индиго парусины. Конечно, на замотанную ногу они не налезли, пришлось распороть штанину.
– Вот теперь ты нормальный оборванец, – решил я, поглядев на Марка. – Уже не так смахиваешь на высокородное дитя.
Марк испуганно посмотрел на меня.
– Не бойся, – сказал я. – Мне, в общем, плевать, каких ты кровей.
– Почему вы… решили, что я высокородный?
– Да у тебя на лбу фамильное дерево нарисовано. Голубая кровь, фамильный дворец, все дела…
Он по-прежнему был напуган.
Я вздохнул и разъяснил:
– Марк, вот ты вроде обычный пацан. Одет неплохо, но не более. Грязный, тощий. Только я-то вижу, тебе вся эта грязь – как рубашка с чужого плеча. Порода в тебе есть. Благородные предки, камердинер, гувернантка по утрам умывает, охранник до двери нужника провожает… Что, ошибаюсь?
Марк молчал.
– Ну и Слово… сам понимаешь. Откуда тебе его знать? Один ответ – подарили.
– И что?
– Ничего. Мне-то какое дело? Марк ты, или Маркус, мне едино. Хочешь расскажу, как все с тобой было? Отец твой граф или барон. Вряд ли принц из Дома, хотя… А матушка небось попроще. Бастарду тоже всякая судьба выпадает. Нет у папаши наследника – вот и растят в роскоши. Мало ли как сложится… вдруг придется род наследовать.
Мальчик молчал. Впился в меня темными глазами, выжидал.
– А потом вдруг получилось у аристократа. Законная жена дитя родила. И тут уж… стал ты обузой. Могли и прикончить. Но кто-то постарался, верно? Думаю, папаша твой добрым оказался. Спрятал тебя… на рудники отправил. Все лучше, чем помирать. Так?
– Не… не совсем…
Глаза у Марка заблестели. Ну вот. Довел пацана до слез.
– Перестань. – Я присел рядом и рукавом его же рубашки утер слякоть. – Нечего жалеть. Жизнь крутит-вертит, а Искупитель правду видит. Кого любит, того испытывает. У тебя все равно… такое сокровище осталось, что мне и не снилось никогда.
Марк тут же затих.
– Да не буду я Слово пытать… Скажи лучше, что ты чуешь при этом?
– Холод.
– И все?
– И все. Словно руку в темноту протянул, но знаешь, что должен найти. И находишь. Холодно только.
– Понятно. Значит, все равно что жратву с ледника воровать. Ничего особенного.
И что это все мысли к еде сводятся? Марк уставился на меня. Удивленно сказал:
