Роланд нежно потянулся к ее пуговицам, чтобы застегнуть.
– Не смей! – Она оттолкнула его руку и встала. – Не прикасайся ко мне! Не вздумай… О Боже, что я наделала?
Он встал, обнаружил, что брюки позорно болтаются на щиколотках, и подтянул их вверх.
– Ты сделала – мы сделали – то, что и должны были с самого начала. Я люблю тебя, Лилибет. Люблю с того самого дня, как мы встретились, и буду вечно благословлять тебя за то, что ты дала мне шанс все исправить.
– Исправить? Все исправить?
Она стояла с изумленным видом, блузка, жакет и пальто все еще расстегнуты, и он не удержался, опустил глаза на ее грудь, совсем недавно переполнявшую его ладони, а сейчас при каждом негодующем вздохе Лилибет распиравшую ее корсет. Не самый благоразумный поступок, прямо скажем.
– Ты только посмотри на себя! – взорвалась она. – Все еще пожираешь меня взглядом, ради всего святого! Да ты представления не имеешь, что это значит!
Он отступил.
– Конечно, знаю! Я женюсь на тебе, Лилибет. Буду всегда рядом, буду нежно заботиться о тебе. Я буду самым верным из мужей, преданным старым псом…
– Верным! – рявкнула она, резкими рывками застегивая пуговицы. – И это говорит мужчина, который меняет любовниц каждую неделю! Который вместе с принцем разыгрывает женщин в карты! Чья репутация безнравственного бездельника стала легендарной даже в Лондоне!
Он открыл рот и снова его закрыл. А что тут можно сказать?
«Ах это! Всего лишь притворство. Блеф. Чтобы прикрыть мою истинную сущность – агента-разведчика при правительстве ее величества».
Ну, не совсем так. Все во имя долга.
Она пристально смотрела на него, и ее взгляд как игла пронзал до глубины души. Только пальцы Лилибет еще двигались, проталкивая пуговицы в нужные петли, пряча ее тело от его взглядов и прикосновений. Из дальнего конца конюшни послышалось пыхтение лошади, беспокойно мечущейся по деннику. «Да, Пенхэллоу, – как будто говорила лошадь, – расскажи-ка нам. Нам не терпится услышать, как ты сумеешь отбрехаться. Добрый сладкоречивый старина Пенхэллоу».
Не услышав ответа, Лилибет покачала головой и опустила взгляд. Воротник она подняла, пальто уже застегнула и сняла с него соломинку.
– Вы не знаете, что означает слово «верность», лорд Роланд. Вы ребенок, мальчишка. Вы просто не знаете.
– Я знаю, что люблю тебя. – Голос его звучал хрипло, нетерпеливо. – И знаю, что ты любишь меня. Во всяком случае, когда-то любила, той любовью, что, как мне думалось, – тут он позволил прорваться горечи, – будет длиться вечно.
Лилибет покачала головой.
– Ты не понимаешь.
– Тогда зачем вот это? – Он гневно показал на землю. – Зачем, черт возьми, раздвигать для меня ноги на полу итальянской конюшни? Для тебя это что, обычное развлечение на сене, да? Добродетельная леди Сомертон! Если бы только Лондон знал…
Ее рука взметнулась как молния и с громким хлопком обожгла ему щеку.
– Да как ты смеешь? –
