даже просто увидеть ее своими собственными глазами.
– Говорю, что слышал, – Ульн был чрезвычайно доволен собой, глядя на то, как ярким пламенем разгораются глаза Инис Верделл.
– А если так, известно ли об этом Совету…
– Об этом как раз моя вторая история, – ухмыльнулся Ульн. – Был я недавно на границе Лирии… и там слышал, будто некий высший маг Ассоциации направлялся в сторону Рандаира. Тамошних людей очень удивило, не самоубийца ли он…
– Райярр!!
– Вполне возможно. В конце концов, кто там еще настолько безрассуден, чтоб его понесло в Рандаир. И все это значит…
– Что, скорее всего, в Ассоциации узнали о Книге, и Райярр, или кто бы там ни был тот маг, тоже ищет как раз ее. Что ж! – Инис снова поднялась на ноги. – Если все это правда, Ульн, песня твоя! И не болтай об этом с другими. Здесь все… слишком серьезно.
– Все, что угодно за песню!
– У тебя что, совсем гордости нет? – фыркнула девушка и, подхватив лютню, скрылась в дверях трактира. Ульн проводил глазами ее стройную фигурку с волосами, сияющими лунным светом.
– Может, и нет. Зато ты с высоты своего великого таланта, гениальная Инис, хоть на короткое время заметишь существование такого, как я, – тихо сказал мужчина, зная, что Инис уже не может услышать его.
***
Говорят, что поначалу лишь хаос клубился в вечной пустоте, без формы и без меры, без цели и без цвета, и был он однообразный и никакой. Потом где-то в его бесконечности вдруг зародилась – великой волею Творца или сама по себе – первая магическая искра. И вот явились тьма и свет, и хаос перестал быть однородным, и так начинался мир. Бесконечность хаоса пронзили линии магии, они разделились на цвета, и цвета рассыпались на новые оттенки; из хаоса они сплетали все новые формы, и однажды магия породила жизнь, богов и людей, животных и растения… породила все, ныне сущее. А жизнь иногда порождает новую магию. Только медленно, очень медленно. Люди, с тех пор как научились использовать волшебство по своему разумению, черпают из этого потока слишком много и слишком быстро… куда быстрее, чем мир успевает восполнить его.
Здесь, в Рандаире, магия еще горит ярко. Поразительное явление: целая страна, враз отказавшаяся от колдовства. Ну, то есть, не совсем отказавшаяся – иначе рандаирцы в один миг оказались бы снова в диком веке, а потом очень быстро стали бы чьей-нибудь колонией. Однако магию здесь действительно использовали по минимуму, и ко всему колдовскому относились с опаской и неприязнью.
А ведь прошло каких-то десять лет.
Райярр грустно усмехнулся своим мыслям. Нет, конечно, в этой культуре было подобное стремление и до того… и до Двадцатилетней войны. Однако… Какие шрамы оставила война на этой земле, чтобы внушить людям такую ненависть к магам? Какие страшные, неизгладимые шрамы?
Вокруг Райярра веселились и пели люди. Всюду звенел смех. Сгущались сумерки, и кое-где уже зажигали фонарики, еще немного – и эти фонарики
