Дюшка почти с благодарностью. Он не хотел, чтоб его считали убийцей, даже Санькиным. – На всякий случай, когда Санька полезет…
– Полезет… – переспросила Анна Петровна. – Первый на тебя?
– Да.
– А вот все говорят, что первым в драку полез ты, Тягунов. Ты первый ударил Ерахова. Или на тебя наговаривают? Или это не так? – У Анны Петровны от негодования глаза стали опасно прозрачные, холодные.
Дюшка снова замолчал. Он молчал и понимал, что его молчание выглядит сейчас дурно. Так в кино молчат пойманные шпионы, когда им уже некуда деться.
– Как-кой ужас! – снова выдавила из себя молодая Зоя Ивановна.
А Вася-в-кубе крякнул еще раз.
Лежал перед всеми на зеленом столе рыжий кирпич – страшная, оказывается, вещь, им можно убить человека. Дюшкин кирпич, кирпич, специально приготовленный для Саньки. И он, Дюшка, первым напал на Саньку…
И сидел обиженно нахохленный Санька, чудом спасшийся от страшного кирпича.
Дюшка и сам начинал верить, что он преступник.
Помощь пришла неожиданно с той стороны, с которой ни Дюшка, ни кто другой не ожидал.
Притаившийся возле дверей Минька, Минька, случайно попавший на разбирательство, Минька, которого и не собирались сейчас спрашивать, вдруг вскочил на ноги и закричал тонко, срываясь, словно петушок, впервые пробующий свой голос:
– Дюшка! Ты чего?.. Дюшка! Скажи всем! Скажи про Саньку! Он же хвастался, что убьет тебя! Я сам слышал! Ножом стращал!
И Санька взвился, его лицо потекло красными пятнами:
– Врет! Врет! Не хвастался!.. У меня даже ножа нет! Обыщите! Нет ножа!
– О каком ноже речь? Ты что? – Глаза Анны Петровны утратили прозрачность, стали обычными – испуганными.
Но Минька, тихий Минька с яростью накинулся на Саньку:
– Ты все можешь, ты и ножом! Про твой нож Колька хвастался!
– Ничего я не хвастался! Ничего не знаю! – завертелся ужом Колька Лысков.
– Честное слово! Дюшка добрый. Дюшка даже лягушку… Дюшка слабей себя никогда не обидит! А Санька и ножом, ему что?
– Чего он на меня? Ну чего?.. Никакого ножа… Вот глядите, вот… – Санька начал выворачивать перед всеми пустые карманы.
– Он трус! Он только на слабых. Потому Дюшка и кирпич… Знал – Санька тогда на него не полезет, испугается. И верно, верно – Дюшка давно этот кирпич таскал в портфеле. Давно, но не ударил же им Саньку. Убить мог? Это Дюшка-то? Саньку! Отпугивать только. Санька – трус: на сильного никогда!..
– Ну-у, Минька, н-ну-у!
– Слышите?.. Он и сейчас… Он теперь меня… Мне тоже кирпич… Житья Санька не даст! Мне тоже кирпич нужен!..
– Ну-у, Минька, н-ну-у!
Санька стоял посреди кабинета всклокоченный, с пятнистым лицом, с выкаченными зелеными глазами, вывернутыми карманами.
Лежал рыжий кирпич на зеленом столе. Все молчали, пораженные яростью тихого, маленького, слабого Миньки. И только Зоя Ивановна, молодая учительница, изумленно выдохнула свое:
– Как-кой
