как смешно.
– Нет, правда. Снизу она кажется такой большой, что вызывает полное и окончательное затмение.
Она молчит.
– Была бы она чуть больше, до нас бы и воздух не доходил, – продолжаю я.
Наконец Сисси не выдерживает.
– Прекрати, – смеется она.
– Да что такого. Твоя задница снизу такая большая, что кажется отдельным человеком.
– Ты смотришь на Джейкоба. Ну прекрати, – тихо хихикает она.
Мы замолкаем, но это приятная тишина. Бен и Эпаф похрапывают в унисон. Дыхание Джейкоба щекочет мне плечо.
– Эй, – через несколько минут шепчет Сисси.
– Да?
– Кажется, нам опять дали свет.
– Уже утро?
– Нет, свет серебристый. Должно быть, луна.
Несколько минут она молчит. Я смотрю наверх, но вижу только темноту.
– Вот теперь его действительно много, – произносит она.
– Снега или света?
– И того, и другого. Погоди. – Веревка слегка колеблется, когда Сисси меняет положение. – Отлично, теперь посмотри вверх и скажи, что ты видишь.
Я вижу очертания ее ног, упирающихся в стену на фоне слабого серебристого свечения, которое просачивается вниз. Через этот маленький проход падают и снежинки. Одна из них приземляется мне на щеку. Я поднимаю руку и чувствую капельку воды. Идут минуты, ко мне падают еще снежинки, медленно кружась, серебристые, как частички луны. С моих плеч словно гора падает. Мир становится больше, медленнее, чище, яснее.
– Слушай, можно кое-что спросить? – спрашивает Сисси. Голос у нее ласковый, как лунный свет.
– Давай.
– Когда на нас напали у реки, один из охотников сказал что-то о девушке…
Я молчу.
– Извини, – говорит она. – Я не хотела лезть не в свое дело.
– Нет, все в порядке. Я просто пытаюсь подобрать слова.
– Мне не надо было, это твое…
– Ее звали Пепельный Июнь. Как и я, она жила в столице, притворившись одной из них, – слова слетают с языка быстро, я слишком долго их сдерживал. – Мы были знакомы много лет, не зная, что так похожи. Узнали только несколько дней назад, когда оказались в Институте. Когда нас раскрыли, она пожертвовала собой, чтобы меня спасти.
– Мне так жаль, Джин. Я не знаю, что сказать.
– Я не хотел ее оставлять. Я пытался за ней вернуться. Но у меня не было выбора. Я ничего не мог сделать. Их было слишком много. Возвращаться было бы самоубийством…
– Это правда, – тихо говорит Сисси. – Ты ничего не мог сделать. Я же тоже была там, Джин, я видела эти толпы, гнавшиеся за нами. Ты сделал единственное, что мог, – убежал.
Джейкоб громко стонет мне в ухо. Я понимаю, что слишком сильно его стиснул, и ослабляю захват.
Спустя несколько очень долгих секунд Сисси мягко произносит:
– Ты ничего не мог сделать, Джин.
– Я знаю.
– Мне правда очень жаль.
После
