и жалуясь на свою долю, она наконец вернула Царькову в нормальное лежачее положение.
«При таком уходе эта квартирка точно поменяет хозяина в ближайшее время», – отметил про себя заинтересовавшийся врач. Он взял руку больной и сделал вид, что считает пульс.
«Интересно, а эта гром-баба просто помогает больной по хозяйству или имеет на квартиру свои виды? Может, передать этот вариант Альберту? Он наверняка сможет из этой квартирки извлечь максимум выгоды. Пришлет свою подельщицу, а та эту бабку обведёт вокруг пальца. И я получу свои приличные комиссионные».
— Пульс у вас приемлемый, – объявил терапевт больной, – но выглядите вы неважно. Вам нужен постоянный уход, чтобы рядом с вами все двадцать четыре часа находился человек. Иначе улучшений не будет. Жаль, что вы одинокая. Неужели нет даже дальних родственников? С такой квартирой можно найти желающих ухаживать за вами.
– Мир не без добрых людей, доктор. – Митрофановна почувствовала угрозу своим интересам и ринулась в бой. – Я вот по-соседски помогаю. Сын мой тоже что надо починит в квартире. Не надо нам никого с улицы. Только ограбят старуху.
Митрофановна уже жалела, что пригласила этого молодого хлыща, который, ничего не стесняясь, открыто проявлял заинтересованность.
«Дура старая, и чего бегаю? Мне это надо?.. Надо квартирку быстрее оформлять, а то вон кругом какие прыткие, того и гляди, норовят обскакать. Так я своего оболтуса никогда не женю».
— И все же я позвоню в собес. – Эдуард постарался придать своему лицу заботливое выражение. – У них там какие-то волонтёрские организации были по уходу за одинокими. Они вам пришлют помощницу.
«Он назвал меня одинокой? Странно», – отреагировала Царькова.
– Я не одинокая, доктор.
– Вам же говорят, мы за ней ходим! – тут же подхватила Митрофановна. – Она нам с сыном теперь как родственница.
– У меня дочка есть родная, – огорошила присутствующих бывшая спортсменка.
«Что, не думали, что у меня может быть дочь?» – отметила про себя Царькова, наблюдая недоуменные выражения лиц.
Особенно сильная буря эмоций наблюдалась на лице её работницы. От гнева и возмущения до растерянности и жалости к чудаковатой больной бабке.
«Ты думала, что знаешь обо мне всё? Ты ошибалась. Ты обо мне ничего не знаешь. Только то, что на поверхности. Ты всегда думала, что я одинокая, бездетная, и поэтому жалела. Думала, что поэтому от меня ушёл муж. Считала себя счастливой дурнушкой на моем фоне несчастной красавицы!»
— Какая дочь? – рассеял мысли больной голос молодого врача. – В поликлинике вы значитесь как одинокая пенсионерка.
– Так оно и есть. Блажит она по старости. Нет у нее никого и никогда не было, – властным тоном поставила крест на ненужной дискуссии Митрофановна.
«Неужто и впрямь с ума сдвинулась? Вот и оформляй с ней дарственную, а потом скажут, что больная невменяемая
