залупляется.
Утром пацаны с двадцать третьей школы толпятся около кровати Рахита. Его самого нету – видно, пошел в туалет. Они орут, лахают, толкаются. Я встаю и подхожу посмотреть, что там такое. Несколько человек сцут на Рахитову кровать, остальные смотрят или отталкивают их, чтоб влезть самим. Хуй у Журы – совсем маленький, как у первоклассника: белый и без волос. И он еще будет говорить, что отодрал кучу баб?
– Можешь тоже посцать, Бурый, – говорит Жура и лыбится.
– Неохота.
– Ну, не хотицца, как хотицца.
– Идет! – орет Куцый – он стоит на шухере.
Пацаны разбегаются, Жура накрывает постель одеялом и идет к своей кровати.
Заходит Рахит. Он ниже всех пацанов, даже Куцого. Толстый, ноги жирные, как у бабы, а морда – свинячья. На нем облезлое трико – он в нем и спит, и штаны одевает на него. Я его в трусах не разу не видел.
Рахит залазит под одеяло и сразу вскакивает.
– Что это воняет? – говорит Жура. – А, пацаны? Наверно, это Родионов обосцался, а?
Жура и другие пацаны подскакивают к Рахиту и тыкают его носом в обосцанную постель. Он орет, как резанный. Заходит их военрук.
– Что здесь такое?
– Ничего, Сергей Иванович, просто Родионов обосцался, – говорит Жура.
Военрук махает рукой, поворачивается и выходит. Рахит сидит на уголке кровати и хнычет.
Я натягиваю штаны и иду на крыльцо покурить. Подходит Жура. Сам он не курит, но любит постоять с пацанами, пока они дымят.
– Как мы, классно Рахита обработали, а?
– Ну да.
– А ты знал, что он сын нашего директора?
– Кто, Рахит?
– Ага.
– Не-а, не знал.
– Ну так я тебе говорю. Его и в школе все бьют, мучают, но там папаша иногда спасает, а тут его нет, так что жопа Рахиту. Он такой вообще – самый последний. Учится плохо, ничего не знает. Ему тройки только за то ставят, что сын директора. А так бы его даже в девятый не взяли. Заебись, еще три дня осталось – будем Рахита мучить.
– А зачем он вообще сюда поперся, если батька директор? Чего батька его не отмазал?
– Значит, не захотел.
– А на хера?
– Не знаю. Хочет, чтоб был, как все. – Жура лахает. – Сам он вообще не такой, как Рахит – здоровый мужик, крепкий. Альпинист, каждое лето на Памир ездит. Он Рахита и в армию отправит, не станет отмазывать.
– Ну, там ему точно будет жопа.
Сборы кончились, я – дома. Родоки свалили на дачу – они торчат там все выходные. Сижу на балконе, плюю вниз и жду, когда по телику начнется финал чемпионата Европы, – Голландия-СССР.
На качелях – две малые девки. Одну я знаю – она со второго подъезда, малая, лет тринадцать. Плоская еще, и морда, как у крысы. А вторая не с нашего дома – может, сестра двоюродная, приехала на каникулы. Эта – ничего, груди уже есть, и не абы-какие, а нормальные, как
