орд», который отправился в далекое путешествие с целью изучения жизни в океанских глубинах. Экспедицию возглавлял доктор Маракот, широко известный своими публикациями «Псевдокоралловые формации» и «Морфология пластиножаберных»{1}. В путешествии доктора Маракота сопровождал мистер Сайрус Хедли, в прошлом ассистент в Зоологическом институте в Кембридже, а к началу путешествия стипендиат Родса в Оксфорде{2}. Капитан Хави, опытный навигатор, управлял судном. Команда состояла из двадцати трех человек, включая механика – американца из «Мерибанк Воркс» в Филадельфии.
Пароход пропал со всем экипажем. Последним известием о «Стратфорде» стало сообщение моряков с норвежского барка, которые осенью 1926 года видели корабль, похожий по описанию на «Стратфорд». Неизвестное судно попало в адский шторм и скрылось из виду под пеленой дождя. Шлюпка с надписью «Стратфорд», покореженный спасательный буй, палубные доски и часть обшивки были обнаружены неподалеку от места трагедии несколько дней спустя. Эти факты, помноженные на длительное молчание, казалось, не оставляли никаких сомнений: судно постигла трагическая судьба. Неожиданным подтверждением участи экипажа послужила странная обрывочная радиограмма, которая лишь укрепила уверенность в печальном конце «Стратфорда». Я расскажу о ней позднее.
Отличительной чертой злополучного путешествия стал ореол секретности, который плотно окружал «Стратфорд» и вызывал со всех сторон многочисленные комментарии любопытных. Таинственность всегда являлась визитной карточкой профессора Маракота. Он славился прохладным отношением к репортерам и стойким недоверием к прессе. Но на этот раз профессор переплюнул самого себя. Его стремление спрятать от посторонних глаз приготовления к экспедиции перешло все пределы разумного. Ни капля информации не просочилась в газеты, ни один из журналистов не ступил на палубу за время стоянки корабля в доке Альберта. По слухам, ходившим за границей, «Стратфорд» отличался новой необычной конструкцией, которая позволяла ему исследовать морские глубины. Слухи нашли частичное подтверждение в заявлении представителя судостроительной фирмы «Хантер и компания» из Западного Хартлпула, где корабль был построен{3}. В заявлении говорилось, что днище судна может полностью отсоединяться. Информация вызвала настоящий ажиотаж среди клерков страховой компании «Ллойд», которых с большим трудом удалось успокоить. Вскоре о необычном корабле забыли. Но важность перечисленного вновь стала очевидной: с некоторых пор внимание публики опять привлечено к судьбе пропавшего парохода.
Начнем с самого начала, с первых дней экспедиции «Стратфорда». Четыре документа дают представление о событиях. Первый: письмо мистера Сайруса Хедли, отправленное из столицы Канарских островов. Мистер Хедли писал своему другу сэру Джеймсу Талботу в Оксфордский Тринити-колледж. Насколько нам известно, после того, как «Стратфорд» покинул устье Темзы, он причалил к берегу единственный раз.
Второй документ: странная радиограмма, на которую я уже ссылался. Третий – та часть судового дневника «Арабеллы Ноулз», где говорится о стеклянном шаре. Четвертый, и последний, – удивительное содержимое шара. Либо это мистификация, либо сенсация, которая открывает новую главу в истории человеческих достижений, и их важность и значение трудно переоценить.
Сделав эти оговорки, я привожу письмо мистера Хедли, любезно переданное в мое распоряжение сэром Джеймсом Талботом и до сего времени еще не опубликованное. Письмо датировано 1 октября 1926 года.
«Дорогой Талбот,
я пишу из Санта-Крус-де-Тенерифе{4}, где мы остановились на несколько дней отдохнуть и набраться сил. За время путешествия я довольно близко сошелся с Биллом Сканлэном, который на нашей посудине исполняет обязанности главного механика. Билл мой земляк, веселый и общительный нрав делает его идеальным компаньоном, рядом с которым легче переносятся тяготы походной жизни. Тем не менее, сегодня утром я остался в полном одиночестве. Билл заявил, что у него свидание, как он выразился, «с очередной юбкой». Речь Билла звучит именно так, как, по мнению англичан, должна звучать речь американца. В отличие от меня, он был бы воспринят в обществе как «чистокровный американец». Думаю, что мои друзья англичане никогда бы не догадались, что я янки, если б я не изображал старательно акцент и не вставлял в разговор разного рода словечки. Но с тобой у меня совершенно другие отношения. Позволь заверить, что в этом образце эпистолярного жанра ты найдешь лишь правильный академический язык.
Ты встречал Маракота и знаешь, какой это сухарь. Я уже рассказывал, почему старик остановил свой выбор на мне: он навел справки у Соммервиля из Зоологического института. Соммервиль познакомил Маракота с моим эссе об океанских крабах, которое удостоилось академической награды. Это сыграло главную роль. Конечно, замечательно принять участие в столь увлекательной экспедиции, но я бы предпочел иметь дело с кем-то более жизнерадостным, чем с этой ходячей мумией Маракотом. Старик совершенно равнодушен к обычным человеческим
