яркой, бойкой, энергичной девушке не раз подкатывали мужчины. Аня сама была совсем не аскетического нрава и против походов в кино или на танцы вовсе не возражала. Но подпускать к себе слишком близко чужих мужчин, пусть это даже свои в доску друзья-однокурсники, она тоже не собиралась. Иногда на нее накатывали тоскливые мысли: «А как там Яков без меня, небось, тоже за кем-нибудь увивается?» Но эти мысли она тут же гнала прочь.
Ну что за мужики! Знают же, что женщина занята, – так нет, все равно пристают. Кто для приятного времяпровождения, а кто и для создания семьи, их даже и ее беременность не смущала. Некоторые, впрочем, сами догадывались, что им ничего не светит, и отходили в сторону. Другим приходилось объяснять и, к сожалению, не всем – словесно. Но Аня умела быть очень доходчивой.
Рождения ребенка она ожидала с затаенным страхом – первый раз ведь! – и, конечно, с радостью. Но вот ведь незадача! На парад она не попадает, на носу экзамены, а тут лежи себе на больничной койке. Однако на маленькую Эрнестину молодая мама свою досаду не переносила, наоборот – не могла нарадоваться на дочку. Да и как не радоваться, девочка получилась небольшая, но крепенькая и не плакса.
С самого начала однокурсники не оставляли Аню своей заботой: друзья и подружки торчали под окнами родильного отделения с самого первого дня, ожидая новостей, и разошлись, лишь узнав, что роды прошли благополучно. На следующий день утром, едва роженицы проснулись, с улицы раздался истошный вопль:
– Ан-я-я! Ань-ка-а!
Вставать она еще не могла, и открывать окно сунулась одна из ее соседок по палате.
– Чего орете? – немилостиво прикрикнула она на кого-то невидимого.
– А где Аня? Аня Коновалова? – заорал, но уже потише, другой голос. Костя Ляпунов! Точно! Значит, первый вопль – это Семен Василенко, главный заводила на их курсе. Они всегда вместе.
– Вы вопить не перестанете? Чай, не на базаре – тут женщины рожают, их беспокоить нельзя! – столь же сурово ответила соседка, затем сменила гнев на милость. – Не ходит она еще. Нельзя ей! – было доложено вопрошающим с улицы.
– С ней все в порядке? – голос, полный беспокойства. Это уже кто-то из девчонок, похоже, Ленка Климова.
– Да в порядке, в порядке! – недовольно проворчала соседка. – Раскудахтались тут… Никто вашу Аньку не съест.
– А цветы ей можно передать? – опять голос Кости.
– Даже и не суйтесь! Не примут, да еще и облают. Не положено роженицам в палаты цветы носить. Кому-то от запахов и плохо стать может, – все тем же суровым, назидательным тоном объясняла женщина.
– Да какие же тут запахи?! Это же подснежники! – возмутился хорошо поставленный бас. Ну точно – Василенко. Ведь красивый же голос, а только что верещал, как зарезанный!
Чтобы женщины отказались от цветов? Да быть такого не может. В окошке появилась еще одна голова, с растрепанными
