учебников для начальной школы, тетради учителя, кое-какие книги – он все сложил в заблаговременно взятый с собой пустой вещмешок. В него же Егор уложил полезные в солдатском хозяйстве найденные на пепелищах и подобранные им плотницкие и столярные инструменты. Все это вполне могло пригодиться в жизни разведчиков для обустройства землянок, блиндажей и ремонта чего-либо, будь то какая-то утварь или отлетевшая подметка ботинка.
Уже перед уходом, осмотревшись по сторонам для контроля подходов к деревне, разведчик собирался вывести кусочком мела на кирпичной стене своей бывшей школы: «Я ВЕРНУСЬ!» Потом подумал, еще раз осмотрелся, опустил глаза, осмысливая фразу и оценивая свои шансы на возвращение, учитывая все, пережитое им на фронте, и наконец вывел большими буквами: «Я ОТОМЩУ!»
Лейтенант Баранов, командовавший разведчиками до вывода полка на переформирование в тыл, с благодарной улыбкой на лице принял от вернувшегося в расположение красноармейца Щукина его скромные подарки. Но радость на его лице тут же сменило другое выражение, свидетельствующее о неодобрении действий бойца, вполне тянувших на дезертирство. Тут могло вполне всплыть и преступное самоуправство самого взводного, которое однозначно могло закончиться трибуналом.
– Я больше не пойду туда, товарищ лейтенант. Не хочу, – тихо произнес Егор, читая во взгляде командира вопрос.
Тот молча закивал в ответ и произнес:
– Щукин, и чтоб никому! Понял меня?
Эта фраза, учитывая их предварительную договоренность, уже не имела смысла. Разведчик действительно больше не собирался навещать пепелище, оставшееся на месте родного дома и всей деревни. Ему было достаточно всего одного посещения. Нервы и так были на пределе. Попадись в первые дни после этого ему в руки любой гитлеровец, Егор порвал бы его на части, вцепился в горло зубами, разодрал в клочья и напился его крови. Злость и жажда мщения поглотили солдата. Он превратился в беспощадного бойца, злого и кровожадного хищника, в сжатую до предела пружину, готовую распрямиться только с целью нанесения удара по врагу. «Рвать, убивать, уничтожать!» – стало его девизом на ближайшие дни и недели. Униженная и уничтоженная малая родина солдата мобилизовала его чувства на борьбу лучше любой пропаганды, лучше слов любого армейского комиссара на политзанятии.
– Что это со Щукиным? – удивлялись тогда многие сослуживцы Егора, наблюдая за ним. – Как подменили парня. Прямо страшно за него.
И только лейтенант Баранов знал и держал в себе истинную причину озлобленности и напряженности разведчика.
Вопреки всему судьба еще раз привела парня на место его родительского дома. На этот раз это произошло во время патрулирования прифронтовой зоны. Он вновь прошелся по деревне, где провел свое детство. Спустился к любимой им маленькой, совершенно неширокой и неглубокой речке, название которой – Снежедь, вполне отражало температуру ее всегда
