Элис.
– Соболезную по поводу тётушки, – прошептал он.
Очевидно, он не знал, что на похоронах в первом ряду сидят только родственники. Мать Элис смерила Чарли недовольным взглядом, но тот, кажется, не заметил. Элис же совершенно не волновало, где он сидит. Ей было так грустно, что всё остальное отступило на второй план. Преподобный Флауэрс прочистил горло и начал читать панегирик[8] в честь Полли Портман: сколько добра она принесла Ипсвичу и как все кругом её любили.
– Среди нас нет тех, кого бы Полли не одарила сверх всякой меры. Своей неизменной улыбкой, щедростью духа и вкуснейшими пирогами.
Его глаза увлажнились, а голос задрожал, но он продолжал:
– День благодарения в доме пастора никогда не будет прежним без её великолепных пирогов с пеканом, которые так украшали стол.
Люди вокруг Элис начали всхлипывать и трубно высмаркиваться, но она уже выплакала все слёзы. Ощутив, что к горлу подступает комок, она огляделась в попытке отвлечься, и обнаружила грязные ногти Чарли Эрдлинга.
Элис знала Чарли бо́льшую часть своей жизни, но не дружила с ним. Как и Нора Нидлман, он учился с ней в одном классе. Тощий и слишком высокий для своего возраста мальчик, с ярко-рыжими волосами и гигантским размером обуви. Он носил стрижку «под ёжик» с плоским верхом, и при этом ему так сильно выбривали волосы у висков, что просвечивала кожа головы. Полли Портман иногда нанимала Чарли для разной работы – например, выбросить накопившийся мусор или донести продукты из магазина. Пока Элис изучала его ногти с тонкими ободками жирной чёрной грязи, она задумалась, слышал ли кто-нибудь в доме Эрдлингов о существовании мыла и щёток для ногтей.
Когда преподобный Флауэрс наконец-то вышел из-за кафедры, Чарли ткнул Элис под рёбра острым локтем и указал большим пальцем на гроб Полли с открытой крышкой.
– Ты сейчас пойдёшь прощаться с тётей? – спросил он.
Элис содрогнулась. Ей совершенно не хотелось смотреть на тело тёти Полли, застывшее и холодное, в длинном деревянном ящике. Она надеялась, что дух тёти очень далеко – радостно печёт пироги для толпы голодных ангелов на небесах.
– Иди, если хочешь, – промолвила Элис и сгорбилась на скамье. – Думаю, я ещё тут посижу.
Родители Элис подошли попрощаться первыми, и сразу за ними последовал мэр Нидлман. Его жене удалось устроить так, что в то время когда мэр возьмёт под руку мать Элис и поведёт её по проходу из церкви, фотограф «Новостей Ипси» сделает фотографии для газеты. Мэр выставил свою кандидатуру на очередные выборы, и его жена, которая по совместительству руководила предвыборной кампанией, никогда не упускала хорошую возможность для рекламы. Всего за неделю до того мэр позировал вместе с Полли в её пекарне для статьи в журнале «Лайф». Элис узнала об этом не от тёти Полли – та никогда не кичилась подобными вещами, – но от жены мэра, которую они с матерью встретили в магазине в секции замороженных продуктов.
– Ты слышала, Рут? – хвасталась тогда миссис Нидлман. – Журнал «Лайф». Притом
