смерть с косой за собой на короткой цепи, пустив её в пляс?
– Макс, как ты мог! – воскликнула я, не в состоянии сдержать слёзы, и бросилась в ванную.
Я убежала. Но не потому, что хотела скрыть слезы или умыть лицо. Я банально сбежала. Сбежала от правды, от боли, от проблем. От всего, что на меня давило. И от взгляда родителей. Мне было стыдно смотреть им в глаза. Стыдно, ведь я чувствовала себя соучастницей преступления.
И я до сих пор виню себя в том, что убежала тогда. Лучше бы осталась с ними и разделила их участь. Тогда мне бы не пришлось жить с этим грузом. Мне не пришлось бы лелеять в себе ненависть и учиться направлять её в нужное русло. Я ненавижу этот мир. Я ненавижу злую судьбу, погрузившую меня с головой в дерьмо. Я ненавижу тех четырёх подонков. Иногда я ненавижу Макса. Но прежде всего – ненавижу себя. Я убежала. Убежала тогда, когда моя поддержка была нужна родителям. Убежала тогда, когда должна была быть там, с ними.
Иногда мне кажется, если бы я осталась там, я бы, возможно, смогла что-то изменить. Я бы смогла помочь. Я бы отвлекла беду. Любая мелочь могла изменить ситуацию. Да что угодно. Я до сих пор так думаю.
Но я ничего не сделала. Ничем не помогла. Ничего не изменила.
Потому что меня там не было.
Потому что я сбежала.
Потому что я думала только о себе. О своём эгоизме и чувстве стыда.
Теперь мне остаётся избегать собственного взгляда в зеркале, ведь я не могу посмотреть себе в глаза, и искать мести.
Тогда я видела свою семью в последний раз.
Через несколько минут или секунд, после того как я спряталась в ванной, я услышала шум. Не подозревая, что там происходит, перебрав в голове несколько ленивых вариантов, я выглянула посмотреть, не решил ли папа надавать тумаков Максу. И застыла.
Моим спасением стала темнота. И шок. Я потеряла дар речи. Я не стала кричать или визжать. Я превратилась в тень. Слилась с темнотой. А гостиная, где мы с родителями ужинали и смотрели телек, была залита ярким светом.
Их было четверо. Я успела зафиксировать в памяти лицо каждого. Я видела, как один обошёл моих родителей, лежавших в странных позах, словно они внезапно уснули прямо там, на полу. Они лежали, прикасаясь друг к другу. Мама положила голову на плечо отца, а папа прислонился лбом к ней. Я залюбовалась, ведь мой мозг отказывался принимать реальность.
Из шокового состояния меня вывел голос брата:
– Нет, в доме больше никого нет.
Последнее, что я зафиксировала в памяти – это холодный взгляд незнакомца, направившего оружие на Макса. Холодный, равнодушный взгляд… И в то же время полный ярости и ненависти, презрения. Контраст льда и пламени. Контраст боли и выдержки. Это не человек. Это зло во плоти. Меня охватило чувство, будто меня мгновенно погрузили на глубину и лишили возможности дышать. Выбили весь воздух и сжали лёгкие. Были только страх, отчаяние и непонимание происходящего.
Часть мозга понимала, где правда. Часть моего сознания мгновенно
