наверняка, обработали дубинками.
Дальше был стакан-отстойник, крохотная камера, в котором можно было только стоять, совершенно без окон и воздуховодов. Казимиров провел там не меньше получаса, прежде чем появился офицер с погонами капитана. Наглаженный, напаренный, начищенный, ни единой погрешности в одежде. Моложавый, симпатичный, подтянутый, энергичный. Роста чуть выше среднего, плечи широкие, но без особого размаха. В нем угадывалась плотно заряженная внутренняя мощь, а крепкие руки наводили на мысль о недюжинной физической силе. Станислав уже успокоился, а потому с опаской и настороженно посматривал на капитана – ударит или нет?.. Но чем больше он смотрел на него, тем больше понимал, что ударить он не сможет. Не потому что боится, а потому что был из той породы людей, которые не бьют лежачих. А прибыл он по его душу по тому случаю, что был дежурным помощником начальника изолятора, о чем красноречиво свидетельствовал нагрудный значок с соответствующей надписью.
– Бузим, значит? – спросил он, с одной стороны, миролюбиво, с другой – хлестко.
Станислав промолчал. Он так и оставался стоять в «стакане», а офицер находился за открытой настежь дверью – так и разговаривали.
– Фамилия, имя отчество, статья – представиться по всей форме! – беззлобно и без кичливого апломба, но жестко потребовал он.
– Казимиров, Станислав Севастьянович, статья сто пятая...
– Убийство?!. – оборвал его капитан. – Казимиров, говорите, фамилия... Это вы жену свою застрелили?
– Я.
У него хватило ума не заводить разговор о третьем предупреждении. Уголовников он этим не напугал, и офицер его на смех поднять может.
– Был у нас разговор о вас, – как бы невзначай сказал он. – Выходит, не зря... Здесь вы кого убить хотели?
– Хотел, – кивнул стоявший рядом надзиратель. – Ломагу чуть не удавил...
– Ломагу?! – офицер без осуждения и с интересом осмотрел мощную фигуру Станислава. – Чем он вам не угодил?
– Я ему не мальчик, пусть дурака из меня не делает...
– Да, в дураках быть плохо, особенно в тюрьме... А Ломага еще тот фрукт. Даже не знаю, что делать, – насмешливо повел бровью дежурный помощник. – Или наказывать, или поощрять. Наверное, и то и другое...
Он отправил проштрафившегося арестанта в карцер. Это была небольшая, мрачная и сырая камера, аура смертной тоски и запах гнили – у Станислава возникло ощущение, будто он попал в могильный склеп, погребен заживо. Сидеть здесь можно было на бетонном постаменте, куда на ночь опускалось прикованное к стене дощатое ложе. С одной стороны – наказание. Но, с другой стороны, здесь не было соседей и, что главное, блатных «корольков». Некому было донимать Станислава, не с кем было делить свое место. С другой стороны – поощрение. Как хочешь, так и понимай...
Глава 3
Андрей отправлялся на обед к себе домой, он совсем не планировал ехать на перекресток с Московским шоссе. Прежде всего далеко. Зато там Римма, и он мог хотя бы издали увидеть
