они закончат.
Вьюга кивнула, но лап от ушей не отняла.
Мракокрад слышал, как сестру шепотом (да и в мыслях, во многих мыслях) называют самым красивым драконом в Пиррии, и в этом он был со всеми согласен. Чешуя – черная, с оттенком темного сапфира; крылья ледяные, синевато-белые – как и шипы вдоль спины и острые изогнутые когти. Вместо серебристых чешуек-звездочек под крыльями – россыпь черных, пестревших, как сажа на белоснежном фоне. Голова узкая и утонченная, как у ледяного дракона, а глаза – поразительно голубые, как у отца.
С первого взгляда становилось ясно, что Вьюга – помесь драконов из племен ледяных и ночных. Больше она никак не отличалась от окружающих… если только не подслушать ее мысли.
Мракокрад частенько заглядывал сестренке в голову, но так и не сумел понять ее разум. Он отличался от прочих, будто она думала не словами, а цветами и волнами. Порой удавалось понять ее чувства, но мысли – почти ни разу. Казалось, в голове у нее так тихо оттого, что она не придает ничему значения, но потом она вдруг выдавала суждение, до которого Мракокрад не додумался бы. Ни один дракон, кроме Вьюги, не мог удивить его.
«Стала бы она другой, если бы родилась под тремя лунами? – думал Мракокрад. – Стала бы больше похожей на других, если бы я помог ей вылупиться прежде срока?»
Он поспешил прогнать чувство вины. Неважно. Даже хорошо, что Вьюга не как все. Она и так идеальная.
Сестренка прильнула к нему, и они переплелись хвостами.
– Может, мне и правда пора домой, – тем временем сказал что сплюнул Арктик, а его слова ледяными многоножками пробежались по стенам и вкрались детям в уши. – Мне обещали амнистию. Мать дала слово прекратить войну и принять меня… при одном условии.
Он со звоном швырнул на стол металлическую пластинку.
– Как ты получил сообщение от королевы Алмаз? – резко спросила Люта. – Это же измена, Арктик.
– Просто прочитай.
Последовала долгая тишина. Мракокрад вчитывался в мысли обоих родителей.
– В чем дело? – прошептала Вьюга.
– Ни в чем, – шепнул он в ответ.
– Нет, что-то происходит. Ты вот тут похолодел, – она провела когтем ему от челюсти до сердца.
– Потом расскажу, – пообещал Мракокрад. «Когда придумаю ложь, которой ты поверишь».
– Арктик, – натянутым, дрожащим голосом обратилась к мужу Люта, – если бы я хоть на минуту подумала, что ты воспримешь это всерьез…
– Хватит угрожать, – перебил он, – ведь ты прекрасно знаешь, что ничего мне не сделаешь. Но ты не переживай, я и не думал соглашаться. Просто помни, что на кону, в следующий раз, когда станешь меня прогонять.
«Пора с этим кончать», – подумал Мракокрад. Обняв напоследок сестренку покрепче, он вернулся в коридор, ведущий в другие комнаты.
– Мы тут, – позвал он. – Оба.
От матери повеяло виной, от отца – гневом. Что ж, обычная картина. Зато оба хотя
