Адашев все говорил о войне с Ливонией. Мол, Избранная рада уже и не совет для тебя.
– А что Сильвестр? – поинтересовался Иван.
– Тот, как всегда, ни нашим, ни вашим. Однако Адашева поддержал, сказал, что надо собрать думу, поставить вопрос о примирении с Ливонией и готовиться к войне с крымским ханом. Еще Сильвестр говорил, что твои дела ведут не к укреплению государства, а к его ослаблению.
– Вот как? – удивился Иван. – Как же священник объяснил подобные обвинения?
– Всего не знаю, – ответил Скуратов. – Мой человек не мог долго находиться у трапезной, но слышал, как Сильвестр сказал, что это за Русь православная, коли в присоединенных казанских и астраханских землях оставлено мусульманское вероисповедание? Если ханства вошли в состав Руси, то все их жители должны принять православную веру. А кто воспротивится, того гнать в степи, а мечети рушить.
Иван внимательно посмотрел на Скуратова.
– Ты, уверен, Малюта, что Сильвестр так и сказал?
– Передаю то, что слышал мой человек.
– А он напутать ничего не мог?
– В том, что речь об этом на сходе велась, ручаюсь. Я верю своим людям. Не мог мой человек такое придумать.
– Ладно! Значит, недовольны бояре моим правлением?
– Они недовольны тем, что ты не спрашиваешь у них совета. Но на то ты и самодержец.
Иван ненадолго задумался, резко встал.
– Недовольны! Как же! Москва впервые отступила от старых порядков. Государственные интересы теперь поставлены выше боярских. Это многим не по нутру. Но иному не быть, пока я на престоле…
Слова царя прервали крики из опочивальни:
– Ох, Господи, царица!.. Стража, кто-нибудь, лекаря сюда, быстрей!
Иван побледнел.
– Что это?
Вскочил с лавки и Малюта.
– Кажись, с царицей что-то!
Иван оттолкнул Скуратова и бросился в покои жены.
Анастасия лежала на полу, широко раскинув руки. Царь вспомнил, как его мать, уже мертвая, вот так же лежала на полу в этой самой комнате. Дрожь пробежала по его телу. Над Анастасией наклонились знаменитая знахарка Домна, перевезенная во дворец из города, и мужчина, которого Иван прежде не видел. Обслуга, плача, стояла рядом.
Иван, будто очнувшись, нагнулся к жене, но мужчина остановил его:
– Государь, твое присутствие только мешает. Прикажи прислуге открыть все окна и покинуть опочивальню. – Он говорил с заметным немецким акцентом.
Иван повиновался и отдал приказ. Окна раскрылись. Слуги перенесли Анастасию на постель и выбежали из опочивальни. Царица пришла в себя. Иван облегченно вздохнул. Домна продолжила ухаживать за ней, протирала лоб влажным полотенцем. Мужчина же отошел от постели.
Иван спросил его:
– Кто ты? Почему я раньше не видел тебя во дворце?
– Я лекарь, Курт Рингер. Родом из вольного имперского города Гамбурга.
– Немец?
– Да.
