оглянулся:
– Хлыст, я… – «Мой друг, мой лучший друг». – Я…
– Да, это я, – перебил он. – Выглядишь, будто в аду побывал. Земля и император… идем.
– Я в порядке. Могу идти сам.
Сбросив его руку, я подошел к мечу Бассандера. Клинок еще дрожал, бронзовокожие пальцы по-прежнему сжимали рукоять.
Я нагнулся, вынул из них меч и повернулся к поверженному солдату:
– Думаю, теперь он мой.
Пожалуй, меч по праву принадлежал Хлысту, но я хотел напоследок уязвить Бассандера. Это было низко. Я понимал, что это низко, но все равно убрал меч в карман и полез за Хлыстом вниз по лестнице.
Не имея щита, он шустро перебегал из укрытия в укрытие. Я передвигался медленнее, соблюдая предельную осторожность. Я не стрелял, хотя держал станнер. Откуда-то издалека доносились крики моих товарищей. Я видел Валку и остальных в отсеке для шаттлов, но из-за яркого света и воя сирен чувствовал себя как будто под водой. Я запнулся и свалился бы, если бы рядом не оказалось ящиков, за которые можно было ухватиться. Из-под упавшей «пустельги» виднелись руки в черных рукавах, на темном полу растеклась кровь. В глазах помутилось, оглушительно стучало в ушах, и пульсировали жилы.
«Богов любимицей была… и оттого сошла в могилу рано»[8], – то ли пробормотал, то ли подумал я. Как это относится ко мне, Байрон? Как?
Выстрел сбил меня с ног. Это был не станнер.
– Ios di puttana!
Джаддианский. Слова укололи больнее, чем клинок маэскола.
«Сукин сын!»
Я понял, что она здесь, что выстрелила в меня. Но не обернулся. Бросился вперед, к трапу. Сначала на четвереньках, потом на ногах. Второй выстрел прошел мимо, срикошетив от бронированного шаттла.
– Meta tutto che marana! – крикнула она. – Ti itante mia qal!
«После всего, что между нами было…»
Третий выстрел угодил мне в плечо, но я устоял и запрыгнул на трап.
– Пилот! – рявкнул я. – Поехали!
Лишь тогда я обернулся. Лишь тогда увидел ее в окружении джаддианских солдат под началом окровавленного Ханаса. Джинан. Моя Джинан. Мой капитан. В ее глазах стояли слезы, но не было грусти. Шаттл дернулся, и Элара с Хлыстом подхватили меня. Трап начал подниматься. Джинан снова вскинула винтовку, и дуло было чернее любой виденной мной тьмы. Вспышка – и новая пуля ударила меня в плечо, рассыпавшись о щит.
– Ti abatre! – крикнула Джинан.
«Я любила тебя».
Любила.
Люк закрылся. Шаттл вырвался из статического поля в глубокую, безмолвную Тьму.
Глава 18
На другом краю
В варпе космос выглядит калейдоскопом из оттенков фиолетового. Стремительно приближающиеся звезды переливаются лазурным и индиго, превращаясь то в тонкие пальцы света, то, благодаря искажению пространства-времени, в безымянные геометрические фигуры. Я стоял на мостике «Мистраля», завернутый в толстое одеяло,
«Паломничество Чайльд-Гарольда», перевод В. Левика.
