во двор. На крыльце стояла команда с вёдрами и поливала всех выбегающих водой. Кому-то доставались лишь брызги, а тех, кто замешкался, поливали щедро. Семёну досталось сполна. Он задохнулся от неожиданности. Вода была ледяная. А осеннее утро в Казани тоже не тёплое. Так что взбодрился мгновенно. Никаких фантазий!
Спортсмен в сильно вытянутой и совсем не чистой майке показывал упражнения. Худенький мальчик с дырявым барабаном отбивал такт, а Павел и ещё один умелец на ходу сочиняли стишки, один глупее другого. Толпа ржала, но упражнения повторяла. Крупная девица Усольская стояла на крыльце и бдительно следила за всеми. Иногда вставляя рефрен между строк стихов:
– Байгурзин, я всё вижу!
Дальше шёл стих:
– Дружно вместе, дружно в ряд
– Коммунистический отряд!
– Галиуллина, не стоять! – опять шёл припев Усольцевой.
– Мы шагаем дружно в ногу
– Коммунистам дай дорогу! – импровизировал Павел.
– Раз-два, раз-два. Не отставать, Абашев! Быстрее! – активна махала на каждый счёт рукой Усольцева, так, что её грандиозный бюст вздрагивал всей своей массой, как желе.
– Вместе мы идём в дорогу!
– Светлое будущее у порога! – продолжал напарник Павла.
– Семён засмотрелся на виртуозно выполняющую наклоны барышню, стоящую перед ним. Панталоны, протёртые почти до дыр, изысканно просвечивали на выпуклых местах.
– Новенький, нечего пялиться! Занимайся! – подошла к нему близко бдительная надзирательница Усольцева и взгляд Семёна переместился на уютную впадину между двумя глыбами желе. Усольцева хохотнула, заметив это, и довольная пошла дальше.
– А ты, Клава, что от зарядки отлыниваешь? – спросил кто-то.
– Я с вами, лодырями, за весь день так заряжусь, что под вечер ног не чувствую. За вами ведь глаз да глаз нужен!
– Она ноги не чувствует, только сиськи! – тихонько сказал один из парней. Стоящие рядом засмеялись.
– Когда вернулись в помещение после зарядки, Семён увидел, что его вышитую сорочку одевает какой-то парень.
– Это моя рубаха! – подбегая сказал Семён.
– Здесь нет ничего личного, товарищ! Здесь коммуна! Всё общее!
– Что? И штаны мои тоже надеть готов? – поразился Шлинчак.
– Давай, я не против, – парень всерьёз рассматривал штаны на Семёне.
Шлинчак воспользовался этим и выхватил рубаху у него из рук. Парень возмутился.
– Ты чего?! Я её уже взял! Это моё!
– Здесь ничего твоего нет! – ответил Семён, быстро надев рубаху и снимая с парня кепку. – Здесь всё общее! Это коммуна.
– Это моя кепка! – попытался выхватить головной убор из рук Шлинчака парень, но шустрый Семён быстро перескочил через кровать, и парень, потеряв равновесие рухнул на сидящего сбоку толстяка. Толстяк оттолкнул его, тот упал снова.
