когда бабушка снова вышла замуж. Рождество они праздновали в доме Уорвиков. Лукасу там было скучно и противно. Он терпеть не мог почти всех своих братьев и сестер. Шумные, дикие. Их совершенно не интересовали ни искусство, ни литература, ни другие серьезные вещи. Генри заботили только деньги. Элспет и Эми – девчонки, в общем-то, красивые, но у Лукаса уши вяли, когда он слышал их разговоры. Только про парней и охоту. Лукас не находил с ними никаких точек соприкосновения. Сам он весь день читал. Он пытался читать даже за столом, пока Бой силой не отобрал у него книгу.
Вечером, по настоянию бабушки, все играли в шарады. Лукас ретировался в туалет и собирался просидеть там как можно дольше, надеясь, что кто-нибудь заменит его в игре. Выйдя оттуда с книжкой, засунутой под свитер, Лукас вдруг заметил Джорди, проскользнувшего в гардеробную Боя. Что ему там понадобилось? Лукаса заело любопытство. Он прокрался по коридору и встал возле неплотно прикрытой двери, услышав голос Джорди: «Дорогая, я тоже по тебе скучаю». Возникла пауза, но вскоре Джорди заговорил снова: «Ну потерпи еще пару деньков. А потом встретимся за ланчем и будем сидеть долго-долго». Сказав это, Джорди противно засмеялся.
Лукасу стало тошно. Настолько тошно, что он был вынужден вернуться в туалет и провести там еще какое-то время. Лукас пытался убедить себя, что Джорди говорил со своей сестрой или с кем-то, с кем связан по работе, но прекрасно знал: это не так. По развитию Лукас был значительно старше своих четырнадцати лет. Он читал взрослые книги и часто бывал в кино. Интуиция подсказывала ему: подслушанный разговор не имел ничего общего с работой Джорди. В конце концов Лукас вернулся в гостиную и сел, с отвращением поглядывая на Джорди, который вдохновенно говорил о фильме «Отныне и во веки веков».
Во второй раз все обстояло гораздо хуже, поскольку Джорди понял, что Лукас знает. Адели не было дома. Лукас находился на кухне и готовил себе кофе, когда туда вошел вернувшийся Джорди. Писатель был в приподнятом настроении и насвистывал. Взглянув на него, Лукас не поверил своим глазам: на воротничке рубашки Джорди краснело большое пятно от губной помады.
– Ты бы лучше снял эту рубашку, Джорди, – вырвалось у Лукаса. – А то вдруг мама вернется и увидит.
Джорди посмотрелся в зеркало. Его лицо стало пунцовым. Схватив Лукаса за руку, он прошипел:
– А ты, маленький проныра, лучше держи свои поганые мысли при себе!
Потом Джорди кинулся наверх и шумно захлопнул дверь спальни. С этого дня между ними началась открытая война.
Лукас не мог и не желал быть вежливым с Джорди. Его терзала мысль: «Неужели мать так глупа, что любит этого отвратительного человека и доверяет ему?» Обстановка в доме постоянно ухудшалась, пока Джорди не поставил Адели ультиматум: либо Лукас отправится в закрытую школу, где его научат хорошим манерам, либо он, Джорди, сам уйдет из дома.
Адель понимала: это не пустые угрозы. Она достаточно хорошо знала Джорди. Он сердился на нее за то, что она потакает сыну и до безобразия распустила мальчишку. Джорди сам переживал из-за необходимости отправки Лукаса в закрытую школу.
