кашка». А он баран. Баран! Бежали пожрать, как будто неделю не ели, радовались, какие самые умные, других звали.
«А они ведь и сейчас там стоят, – пронзила Петра мысль. – Стоят. Ждут. Приказ».
«Те там ждут, а эти за мной сейчас выскочат!» – к горлу подкатил ком, стало трудно дышать. Пётр рванул ворот гимнастёрки, не замечая скрывшуюся в снегу пуговицу.
Он вдруг снова почувствовал себя тринадцатилетним подростком, плачущим над телом своего первого друга. Пёс по кличке Малыш был старше Петра на год. С того момента, как мальчик начал ходить, он стал его телохранителем и верным спутником. Тогда его накрыло чувство непоправимой утраты, и он разрыдался.
Его мудрая любимая бабушка присела рядом, погладила по голове:
– Не плачь, дорогой. Пусть не по закону, но по крови ты князь Дадиани. Дадиани не плачут.
Потерянный сержант безучастно смотрел, как во двор выскакивают ещё веселые парни, как чернявый сержант из Одессы несёт ему шинель. Как останавливается в шаге, растерянно оглядывает Даданина, что-то спрашивает. Двор затихает. Умолкают смешки. Пытаясь осмыслить рубленные фразы часовых, парни переглядываются, одессит осторожно кладёт шинель на лавочку и отходит к своим.
– Як гэта назад у частку, як не прыдатныя? Што я дома скажу, братанам, баці, што Васіль не прыдатны? Прыдатны я! Пусці! Пусці кажу! (Как это назад в часть, как не годный. Что я дома скажу братанам, бате что Василь не годен? Годен я! Пусти! Пусти, говорю!) – обстоятельный белорус танком двинул на автоматчиков, от волнения полностью перейдя на привычный говор. Продолжая метафоры, можно сказать, что в ответ ему прилетело из крупного калибра. Василь слетел с крыльца и уткнулся в снег, освобождая желудок.
– Об следующего не буду приклад марать, прострелю колено и поеду в отпуск. Всем ясно? Сейчас придёт шофёр, отвезёт вас на железнодорожную станцию, оттуда по своим частям. Другой дороги у вас нет!
– И долго его ждать? – глядя исподлобья, спросил рослый шатен с перебитым носом.
– Боксёр, что ли?
– Ну, боксёр.
– Ну, боксёр, – передразнил его второй часовой, – жди, обычно он в автобусе сидит. Но ваш красавчик, – кивок в сторону Петра, – его же послал по уставу форму найти. Так что присаживайтесь на скамеечки, ножки не утруждайте.
– Ещё третьи петухи не прокричат, обернётся Андрей красным молодцем, – заржал часовой, сбивший белоруса с крыльца.
– Убью! Сука! – стоящий в дверном проёме Задира отбросил недоеденный блин и бросился вперёд. Проскочив часовых, он набросился на так и не вышедшего из оцепенения Петра. За несколько секунд он повалил его на землю и начал избивать, беспорядочно молотя руками по лицу. Прежде чем его оттащили, лицо старшего сержанта успело превратиться в говяжью отбивную.
Щуплый сержант оказался на удивление сильным, только вчетвером его удалось оттащить от жертвы. Оправдывая свою кличку, Задира продолжал вырываться,
