не понимала повальную влюбленность в актеров китайского «мыла», это она смеялась над подругами, когда те вздыхали по очередному (такому же, как предыдущий!) красавчику-азиату с гладким, как у девушки, лицом и напомаженными губами.
Свою иррациональную привязанность к Паше она оправдывала тем, что он на китайца не походил: выглядел иначе, да и по сути своей отличался. Трудился день и ночь и улыбался каждому встреченному китайцу, словно старый друг, – но от себя не убежишь. Он на всё имел собственное мнение и собственные правила, совсем не походил на единицу роя, не вписывался в офисный муравейник, думал, что хочет стать таким, как все, – а на деле стремился обойти всех, выделиться из общей массы. И у него прекрасно получалось.
Тогда, два года назад, Соня заметила его сразу. И дело было даже не во внешности, а просто взгляд зацепился, и всё. Актовый зал ломился от детей всех возрастов, дальше, у зеркал, собрались воспитатели, а за их нестройным рядом, у двери, стоял парень. Скрестив руки на груди, он привалился плечом к стене и наблюдал. Не улыбался, не подмигивал, но так пристально смотрел, что Соня все слова забыла. Как в дурацкой мелодраме, ей-богу, так и было.
Наверное, то был единственный раз, когда Соня сомневалась, что к ней подойдут знакомиться. Но Паша подошел. Пригласил в кинотеатр, и это было так старомодно и необычно – в эпоху vr-фильмов сидеть в гулком темном зале с одним экраном, выключить очки и просто смотреть кино. Случайно коснуться в темноте чужих пальцев, затем коснуться еще раз, уже неслучайно, взять за руку. Это было как впервые в жизни вместо суррогата выпить кофе. Потом они гуляли по ВДНХ и даже прокатились на колесе обозрения детского размера – в самой верхней точке с него были видны лишь павильоны, выстроившиеся вдоль главной аллеи и фонтанов, район до бывшей телебашни, а с другой стороны – извилистая нитка Яузы, лысый парк и железная дорога до Мытищ. Ничего особенного, но всё это, погруженное в мягкий весенний свет, казалось Соне божественно красивым.
Они с Пашей оказались на одной волне. Он симпатичный, умный, ответственный, не комплексовал из-за ее роста, как многие другие, ну или по крайней мере производил такое впечатление. Не играл, не имел страниц в соцсетях, четко дозировал проведенное в интернете время – он даже ставил таймер, что Соню восхитило.
То, как сдержанно он вел себя в постели, Соню тоже не смутило. Паше как будто требовалась разрядка и больше ничего, не близость, а пресный механический процесс в сумерках под одеялом. Сперва она, конечно, переживала. Думала, что дело в ней, хотя одноклассник и коллега с работы, с которыми она встречалась ранее, проявляли к сексу больший интерес. Собственно, только сексом они и хотели заниматься, сводя все разговоры к пошлым шуткам и приглашениям домой на растворимый капучино. Потом, понаблюдав за Пашкой, Соня пришла к выводу, что он сам по себе такой. Секс его не очень интересовал, и он им занимался потому, что так положено. Положено раз в неделю оставаться на ночь – значит, он будет это делать, не слишком-то стараясь, без акробатических чудес.
