все, конечно, раньше – с того, что Каракозин вступил в партию. Тогда с научной интеллигенции вдруг сняли все лимиты и даже бросили клич – чтото насчет свежей крови. По этому поводу Джедай сочинил песенку:
Каждому мэтру науки —
По партбилету в руки.
Каждой солистке балета —
В руки по партбилету.
А что? Ничего!
Желтые ботиночки…
Сначала Каракозин только пел свое сочинение по заявкам трудящихся и ухмылялся – мол, знаем, зачем свежая кровь вампиру. Потом он вдруг сделался задумчивым и наконец однажды зашел в кабинет к Башмакову, помялся и сказал:
– Олег Тарантулович, ты, конечно, будешь смеяться, но дай мне, Христа ради, рекомендацию в партию!
– Тебе? – Башмаков автоматически придал своему лицу выражение скорбной сосредоточенности, которое в те годы появлялось на физиономии любого неветреного человека, когда речь заходила о направляющей силе советского общества.
– Мне.
– Зачем?
– Не въезжаешь?
– Нет.
– А ты представь себе, что попал на остров каннибалов и тебя тоже заставляют хавать человечину, а ты не хочешь и даже в принципе против. Конечно, можно поднять восстание. Но против кого восставать, если большинство на острове с удовольствием лопают себе подобных? Выход, получается, один: стать вождем этого племени и запретить жрать людей под страхом смерти… Это я и собираюсь сделать. Въехал?
– Въехал. Но пока ты доберешься до вигвама вождя, тебе столько народу сожрать придется! Можешь и привыкнуть.
– Посмотрим. Дашь?
– Есть старая казачья заповедь: трубку, шашку, рекомендацию в партию и жену не давай никому!
– Значит, не дашь?
– Дам. Очень интересно поглядеть, как ты оскоромишься!
На заседание общеинститутского парткома Джедай заявился в своем знаменитом джинсовом костюме, майке с надписью «Perestrojka» и даже соорудил на затылке рокерскую косичку, чего раньше никогда не делал. Парторг «Альдебарана» Волобуев-Герке, завидев такое, потемнел ликом – и это было понятно: в начале шестидесятых по заданию райкома он ходил по Москве с ножницами и стриг патлы стилягам. Совсем еще недавно он требовал, чтобы вступающий в партию показывал подкладку пиджака, и если там обнаруживался импортный лейбл, парторг с гадливостью упрекал провинившегося:
– А сало русское едим!
Потом Волобуев-Герке обычно наклонялся к сидевшему рядом соратнику и добавлял тихо:
– Так бы и дал по лбу половником!
Вообще-то, когда Башмаков пришел на работу в «Альдебаран», секретарь парткома был всего-навсего Волобуевым и любил вспоминать, как его дед, потомственный ивановский ткач, а затем лихой чоновец, воспитывал внуков за обеденным столом:
– Ка-ак даст половником в лоб – аж искры перед глазами. Потом, значит, спросит: «Понял?» А если не понял – еще раз ка-ак даст!
И вдруг на третий год Перестройки секретарь парткома удвоил фамилию и стал
