кажется, так у вас говорят, – весело бросил ему в ответ Блэкмор и с издевкой подытожил: – В следующий раз не будьте столь легковерны, сеньор Рибера.
– Будь ты проклят, висельник, – прорычал испанец.
– Да-а, – притворно разочаровано протянул Блэкмор. – А я-то думал, вы придете в восторг от нашей блистательной победы. Ведь какова работа, а?
– Дьяволова, еретик чёртов, – сатанел дон Себастьян. – Гореть тебе в аду!
– Ну, гореть-то мы вместе будем, – подмигнул испанцу пират. – А может мне, и «милость» выйдет – место попрохладней, за то, что не повесил всю вашу компанию с тобой во главе.
– Лучше б повесил, – испепеляя Блэкмора взглядом, буркнул испанец.
– М-м, вот оно что, – произнес пират. – Честь задета. Но, извини, времени нет. Придется смириться. Смирение – наилучшее качество доброго христианина.
– Ублюдок, – прошипел Рибера.
– Он меня утомил, – небрежно кинул пират и дал знак Бове, закругляться с посадкой.
– Ну, что ж, джентльмены, мы заработали по чарке, – выдохнул Блэкмор. – Но расслабляться рано. Кэрри, Рэмбл, подобрать грот и фок, ставить стаксели. Придется справляться, орлы. Харди, марш на блинду10. Мистер Дэмпир, разворачивайте фрегат. Право на борт! Курс зюйд-зюйд-ост! Заберем наших островитян. Надеюсь, они друг друга не съели. Бове, ты на камбуз, приготовь что-нибудь, сил нет больше. Посиделки отменяются, поедим на ходу. Кстати, как назовем трофей?
– На твое усмотрение, капитан, – крикнул, стоящий у штурвала Дэмпир.
– Предлагаю окрестить «Скитальцем», – окидывая взглядом теперь уже свой корабль, произнес молодой капитан.
– А что, красиво и печально, – улыбнулся Дэмпир. – Я «за»!
– Ура, капитану Блэкмору! – заорал в эмоциональном порыве Харди.
– Гип-гип, ура! – троекратно подхватили пираты, после чего все хором задорно и весело грянули песню, весьма скабрезную, что-то там про крошку Мэри и ее безмерную страсть к молодым морякам.
– 7—
Когда начинается война, люди, которые и так разделены всевозможными как физическими, так и духовными преградами, начинают делиться на дополнительные категории. На тех, кто отдает последнее, что у них есть, – часто в сие последнее входит их собственная жизнь, – и на тех, кто не только не расстается с чем-то ему принадлежащим, но и прибирает к рукам кое-что, пользуясь случаем. В свою очередь, те, кто наслаждается щедростью войны, делятся еще на две категории: мужи государственные и разбойники обыкновенные. Мужи государственные напрягают свой мозг, растрачивая часть своей неуемной энергии на лозунги и кличи, бросая в атаку тысячи молодых и здоровых мужчин. При этом, не забывая левой рукой размахивать в неистовом «патриотизме», пуская слезу умиления, при виде шеренг «пушечного мяса»,
