Сказывалось тяжелое детство, детдом и то, что мне пришлось пережить.
– Клим, можно просто Клим, – хриплю я, наблюдая за его неспешными движениями. Он крутит ручку в руках и делает какие-то пометки в своём блокноте. Что он там пишет, если я ещё ничего не сказал? До жути, любопытно.
– Клим, я ещё раз повторюсь, что вас беспокоит?
– Птицы, – выдыхаю я.
– Птицы? – Переспрашивает он, в изумлении.
– Да, птицы, они постоянно кричат, так сильно, что мне приходится затыкать уши.
– Кхм, значит птицы. С чем у вас ассоциируется их крик, молодой человек? Может быть вас в детстве напугала какая-то из них.
– Нет, – отчеканиваю я, переводя свой взгляд на окно, – они напоминают мне крик моей родной матери.
– Интересно, – он начинает заново писать, и я зеваю, прикрывая рот ладонью. Слишком скучно, чтобы высидеть здесь час, мне придётся приложить все свои усилия.
– Молод… Клим, скажите пожалуйста, может есть ещё что ни будь, что вас беспокоит помимо птиц?
– Есть…
– Ну и что же это? – Спрашивает он, внимательно за мной наблюдая.
Я сцепляю ладони и закидываю руки за спину, одновременно вытягивая ноги и ухмыляюсь, ловя его недоуменный взгляд. Не люблю перед кем-то обнажать свою душу, но этот дядька, кажется, заслуживает уважения. Слишком мудрый взгляд, за которым нет ни капли притворства, внушает доверие.
– Она, меня беспокоит она.
– Кто? Ваша родная мать?
– Нет, – мой голосом ужесточается, – девушка, не буду называть имён.
– Вы влюблены в неё? В чем кроется суть вашего беспокойства?
– Она тоже напоминает мне мать, вот только ее я ненавижу ещё сильнее…
Дана
– Ева, я тебя прошу не защищай больше этого гада, я же тебе все объяснила, сколько можно уже? – Произношу я, запуская в неё подушкой.
Она, смеясь, откатывается назад и садится на диван.
– Прости меня, идиотку, просто он такой самец, что я не удержалась.
– Самец?
– Все, все, теперь я поняла, что он не того из себя строит и осознала свою вину.
– Он выставил меня шлюхой перед всеми студентами, понимаешь?
Я злюсь, неимоверно за то, что поддалась на его уловку. Он хитер и умён, но я тоже не какая-то простушка.
– Нужно его наказать, давай придумаем ему пакость в отместку? -Проговаривает Ева, подхватывая подушку, и запуская ее мне в голову. Ловлю ее руками, и обдумываю ее затею.
– Я не могу продолжать эту войну, устала, – выдыхаю я, плюхаясь рядом с ней на диван, – пока кто-то из нас не остановится, война может продолжаться вечно. Мы же не дети, в конце концов, а взрослые люди.
– Только не говори, что ты ему все простишь? Да на тебя же все косо смотреть начнут, после его последней выходки
