того, за которым сидит джентльмен. И все накрыты. – Напомнив Пуаро о себе, официантка повернулась к нему и сказала: – Ваш обед скоро будет, сэр.
Бельгиец был рад это слышать. Еда в «Плезантс» по качеству почти не уступала кофе. Вообще-то они были настолько хороши, что, принимая во внимание оба эти факта, Пуаро никак не мог смириться с третьим, хотя и знал наверняка: все работники кухни были англичане. Incroyable[2].
Волосы Вразлет вернулась к расстроенной женщине.
– Дженни, вы уверены, что с вами все в порядке? На вас лица нет, вы точно черта увидали.
– Со мной все хорошо, спасибо. Чашка горячего крепкого чая – и мне больше ничего не нужно. Как обычно, пожалуйста. – Дженни поспешила к столику в углу, даже не взглянув на Пуаро, мимо которого проходила. Зато он даже слегка развернул свой стул, чтобы не терять ее из виду. Ее определенно что-то беспокоило; видимо, ей просто не хотелось обсуждать причину своей тревоги с официанткой в кофейне.
Не сняв пальто и шляпы, она села за столик в углу, откуда было почти не видно двери на улицу, но, не успев сесть, тут же оглянулась. Получив возможность рассмотреть ее лицо более подробно, Пуаро пришел к выводу, что ей около сорока лет. Ее большие голубые глаза были широко распахнуты и не мигали. Так бывает, подумал бельгиец, когда человек видит перед собой что-то ужасное – как верно заметила Волосы Вразлет, «точно черта увидала». Однако, насколько мог судить Пуаро, ничего столь устрашающего поблизости не было: обычная квадратная комната, со столами, стульями и деревянной вешалкой для пальто и шляп в углу и деревянными полками на стенах, прогнувшимися под тяжестью заварочных чайников разнообразных цветов, фасонов и размеров.
Ох уж эти полки, при одном взгляде на них кто угодно вздрогнет! Пуаро никак не мог понять, неужели так трудно заменить покоробившуюся полку на новую, прямую, равно как он не постигал причины, по которой официантка, кладя вилки и ножи на стол, не заботится о том, чтобы они лежали строго параллельно его краю. Но что делать, не у всех ум как у Эркюля Пуаро; он уже давно смирился с этим, научившись принимать как должное и преимущества, и недостатки такого положения вещей.
Извернувшись на своем стуле, женщина – Дженни – сидела и смотрела на дверь диким взглядом, точно ждала, что кто-то вот-вот ворвется внутрь. Она дрожала, возможно, от холода.
«Нет, – подумал Пуаро, – вовсе не от холода». В кофейне снова стало тепло. И поскольку Дженни, выбрав дальний от входа стол, где можно сидеть только спиной к двери, не спускала с нее глаз, разумным представлялся лишь один вывод.
Взяв свою чашку с кофе, Пуаро встал и устремился к столу, за которым сидела незнакомка. Он заметил, что на пальце у нее нет обручального кольца.
– Вы позволите мне присоединиться к вам ненадолго, мадемуазель? – Ему сразу захотелось привести в порядок нож, вилку, стакан и салфетку на ее столе, как он делал на своем собственном, но бельгиец сдержался.
– Что?
Невероятно (
