вам известно, что мадемуазель Дженни не всегда говорила так, как сейчас?
– А вы часто видите прислугу, которая говорит так правильно? Я – нет.
– Oui, mais…[6] То есть это просто догадка, и ничего более?
Фи Спринг нехотя согласилась, что ничего более основательного у нее нет. И что все время, сколько она знает Дженни, та говорила «как настоящая леди».
– Про Дженни я вот что скажу: она чайная душа, а значит, здравый смысл у нее, по крайней мере, есть.
– Чайная душа?
– Вот именно. – Фи потянула носом запах кофе, исходивший от чашки Пуаро. – У всех, кто хлещет кофе вместо того, чтобы пить нормальный вкусный чай, мозги не в порядке, вот что.
– А вы не знаете имени дамы, у которой работает Дженни, или адреса ее большого дома? – спросил Пуаро.
– Нет. И фамилии Дженни тоже не знаю. Знаю только, что много лет назад с ней произошла какая-то история, которая разбила ей сердце. Она сама раз так сказала.
– Разбила сердце? А она объяснила вам, как?
– Как обычно, – решительно ответила Фи. – Раз, и вдребезги.
– Я хотел сказать, что у разбитого сердца может быть много причин: безответная любовь, к примеру, или смерть возлюбленного в молодом возрасте…
– Ну, этого мы так и не узнали, – с некоторой горечью отозвалась Фи. – И не узнаем. Она только сказала: разбитое сердце, и все. Видите, у Дженни одна проблема: она молчит. Да продолжай она сидеть прямо напротив вас на этом вот стуле, вы бы все равно смогли ей помочь не больше, чем сейчас, когда она сбежала неизвестно куда. Она закрыта, вся в себе, и в этом ее главная беда. Ей нравится упиваться своими несчастьями, каковы бы они ни были.
«Вся в себе»… Эти слова напомнили Пуаро один вечер четверга здесь же, в «Плезантс», когда Фи болтала об одной посетительнице.
– Она не задает вопросов, n’est-ce pas?[7] – спросил он. – Ее не интересует беседа или принятые в обществе правила? И ей безразличны любые события, которые происходят с другими?
– Точно! – Фраза Пуаро произвела на Фи впечатление. – Любопытства в ней ни на грош. В жизни не видела человека, до такой степени занятого своими заботами. Она никого не замечает – ни мира, ни людей в нем. Никогда не спросит, как у тебя жизнь, как дела… – Фи склонила голову набок. – А вы быстро соображаете, правда?
– Все, что я знаю, я услышал от вас, мадемуазель, пока вы разговаривали с другими официантками.
Фи покраснела.
– Удивляюсь я, охота же вам нас слушать.
В намерения Пуаро не входило смущать девушку еще больше, поэтому он не стал говорить ей о том, что привык ждать четверга не только ради ужина в «Плезантс», но и ради ее еженедельных историй о постоянных посетителях, которых он называл про себя «персонажами из кофейни» – к примеру, о мистере Не Совсем То, который каждый раз заказывает
Да, но… (
Не так ли? (
