type="note">[235]. Саксонский дипломат Сакен доносил своему правительству о страшном беспорядке, якобы господствовавшем в военной администрации вследствие небрежности Потёмкина[236]. Ходили слухи о неудовольствии Алексея Орлова, Румянцева и других лиц по поводу мер, принятых князем, и разных злоупотреблений[237]. Особенно резко осуждал военную организацию Потёмкина князь Кочубей, обращая главное внимание на распущенность солдат, развившуюся вследствие мер Потёмкина и необдуманного формирования им новых и новых полков конницы[238]. Граф С.Р. Воронцов писал из Пизы своему брату в 1785 году: «Князь Потёмкин, даром что он военный министр, ничуть не годится для этой должности; он вздумал сооружать крепости при помощи нехороших топографических карт; таким образом был построен Херсон, таким образом сооружена Моздоцкая линия укреплений; напрасно специалисты, люди знающие старались убеждать князя в невозможности такого образа действий; он считал себя Вобаном и верил безусловно в свою способность к математике»[239].
Очень невыгодно отзывался о деятельности князя в качестве военного администратора князь Ю.В. Долгорукий, в записках которого сказано: «По вытеснении графа Чернышева Потёмкин сделался президентом военной коллегии. В начальство Чернышева армейские дела шли, можно сказать, по музыкальным нотам, а Потёмкин в армии все расстраивал по разным преображениям (sic) войск. Гусарские полки, кои были всегда очень хороши, переделал в легкоконные». Затем князь Долгорукий рассказывает, как эти легкоконные полки находились в расстройстве, но как он, получивши командование над ними, привел их в хорошее состояние и как эти полки, показанные Екатерине в Кременчуге в 1787 году, понравились императрице[240].
Адмирал Чичагов заметил в 1805 году, что именно Потёмкин внушил императрице Екатерине убеждение в необходимости содержания сильного флота; при этом князь обвиняется им в том, что флот должен был служить лишь орудием княжеского честолюбия[241]. Современники, приверженцы Потёмкина, удивлялись опытности и знанию дела, которые он обнаруживал по этой части вверенной ему администрации[242]. Сооружение флота на Черном море обусловливалось наступательными действиями России против Турции в это время. В разных местах были построены верфи. В Херсоне Потёмкин завел морской кадетский корпус и училища штурманское и корабельной архитектуры[243]. Основание Севастопольской гавани было эпохою в истории русского флота[244]. Об этом предмете князь переписывался с императрицею. В одном из его писем, в котором он просит ее позаботиться о доставлении флотских офицеров и матросов, между прочим сказано: «Прикажите отрядить хороших, а то, что барыша, когда в новое место нашлют дряни. Ежели бы приказали великому князю, как генерал-адмиралу, сей наряд сделать, сказавши, что ваша воля есть, чтоб люди были годные, то бы, конечно, разбор был лучший. Я, матушка, прошу воззреть на здешнее место как на такое, где слава твоя оригинальная и где ты не делишься ею с твоими предшественниками; тут не следуешь по
Herrmann, «Erganzungsband», 633.
Herrmann, «Erganzungsband», 651: Гарновский в «P. Старине», XV, стр. 23. «Minerva», 1798, I. 367.
«Архив князя Воронцова», XVIII, 55.
«Архив князя Воронцова», IX, 26–27.
«Р. Старина» (1889), т. LXIII. стр. 509.
См. письмо Чичагова к С.Р. Воронцову в «Арх. князя Воронцова», XIX, 150.
Самойлов в «Русском Архиве», 1867, стр. 1577.
«Русский Архив», 1867, 1564.
См. подробности в монографии «Начало учреждения Российского флота на Черном море и действий его с 1778 по 1798 год» в «Записках Одесского Общ.», IV, 261–303.
